«Я еще не все сказал»: интервью к 70-летию композитора Александра Клевицкого

Композитор и заслуженный деятель искусств России Александр Клевицкий 1 мая празднует юбилей. Художественному руководителю и главному дирижеру Академического Большого концертного оркестра им. Ю. В. Силантьева исполняется 70 лет! Он внес огромный вклад в историю эстрадной музыки. Его песни звучали в исполнении великих артистов – Иосифа Кобзона, Зураба Соткилавы, Тамары Гвердцители и многих других.

Александр Леонидович не только сотрудничал, но и продолжает дружить с выдающимися личностями мира искусства, такими как Александра Пахмутова, Лариса Рубальская, Олег Газманов. Он писал музыку для киножурнала «Ералаш», сидел в жюри многочисленных конкурсов и является автором гимнов телевизионной премии «ТЭФИ», а также спортивного общества «Динамо».

А еще Клевицкий – веселый, интересный и открытый человек. Он как будто не знает слова «скучно». Ловит щук на рыбалке, гоняет на водном мотоцикле, катается на лыжах – ему всегда есть чем заняться. Даже печенье печет! Вот такое у него было хобби во время пандемии и самоизоляции. При этом он никогда не забывает о творчестве и заявляет, что еще не всё сказал.

Композитор в эксклюзивной беседе с сайтом «Страсти» рассказал о том, почему его в детстве выгнали из хоровой капеллы, как он относится к рэп-исполнителям, и кто из родственников пошел по его стопам.

Для наших читателей, расскажите о том, сколько лет Вы связаны с музыкой и занимаетесь своим любимым делом? Вы не из творческой семьи, но пришли к музыке, сами? Как поняли, что у Вас есть талант, и что нужно дальше заниматься именно этим делом?

Музыкой я начал заниматься очень поздно. Детей, как правило, отдают в музыкальную школу лет в пять-шесть. А я пошёл в десять. В школу, где я учился, пришла комиссия, которая отбирала детей с музыкальным слухом. Меня прослушали, и оказалось, что у меня абсолютный слух. Вызвали родителей и сказали, что такого талантливого ребёнка нужно обязательно учить музыке. И я начал заниматься в Московской хоровой капелле мальчиков. Хотя остальные ребята там уже учились несколько лет, с подготовительного класса, а я совершенно ничего не знал, я очень быстро их нагнал. Одним из моих любимых предметов было сольфеджио. Помню, учитель что-то объясняет, а у меня чувство, что я уже это всё знаю. Но в итоге меня из капеллы отчислили за плохое поведение и любовь к группе Beatles.

На самом деле я сделал всё, чтобы уйти из музыки. Не специально. Просто так складывалась жизнь. Меня выгнали из капеллы мальчиков, в девятом классе я вернулся в обычную школу. Так как в капелле мне не дали рекомендацию, я не мог поступать в консерваторию и решил стать актёром и поступать в ГИТИС (Российский институт театрального искусства, – прим. ред.). Потом пошёл в итоге в Полиграфический институт на редакторское отделение (к счастью, не поступил). Поступил в Институт культуры, где, кстати, на курсе был одним из лучших. Потом была армия, где я стал дирижёром и после которой был довольно долгий перерыв. Одним словом, путь был извилистый. Но в итоге я оказался там, где должен был оказаться, стал композитором, худруком и главным дирижёром Академического Большого концертного оркестра имени Силантьева.

Вы были призваны на службу в ряды Советской Армии (Внутренние войска МВД), где возглавили дивизионный ансамбль в качестве главного дирижёра. Расскажите про это время. Как проходил рабочий день на службе?

Мне очень повезло, что я в столь молодом возрасте возглавил дивизионный ансамбль и стал военным дирижёром. В мои руки сразу попал оркестр с весьма необычным составом, в котором были и академические, и народные инструменты, и замечательный хор, и танцевальный ансамбль. И всей этой махиной я начал управлять. А так как достаточного опыта за плечами у меня не было, пришлось засесть за учебники (в первую же свою увольнительную я поехал не домой, а в музыкальный магазин, купил учебники по самым разным дисциплинам – полифонии, гармонии, по оперно-симфоническому дирижированию).

Служба музыканта – это ежедневные репетиции и огромное количество концертов. Жили мы, как все, в солдатской казарме с двухъярусными кроватями, с построениями, с нарядами вне очереди. У меня нарядов не было. Я пришёл из учебки, и буквально на третий день меня назначили главным дирижёром. Ну, какие тут могут быть наряды? Я сам стал, можно сказать, начальником. А назначили меня, видимо, потому что я был по возрасту старше многих. Всех в основном призывали 18-летними, а я уже институт закончил, был женат, и у меня уже был ребёнок. И даже машина, которую я сам чинил.

Ваша жизнь и карьера связаны с Музыкальным училищем им. Гнесиных. Как поменялись со временем студенты – абитуриенты? Что было 20 лет назад и сейчас? Стало ли меньше талантливых молодых людей?

Я в училище преподавал несколько лет, когда решил уйти из гастрольной деятельности, и мне сложно сказать, что там происходит сейчас, поскольку я там не преподаю. Но я практически каждый год бываю председателем государственной экзаменационной комиссии на выпускных экзаменах и могу сказать, что талантов меньше не стало. При этом удивительная вещь: каждый год наши музыкальные учреждения выпускают огромное количество выпускников по разным специальностям. Куда они деваются? Я не знаю. Я сейчас имею в виду направление эстрадной музыки. Очень редко кому удаётся пробиться на самый верх. Возможно, так и должно быть, потому что не могут быть все звёздами.

Очень сильно за эти годы поменялась музыкальная эстетика, а студенты остались прежними, но со своими музыкальными кумирами, со своей музыкальной эстетикой. Со стороны это может показаться стариковским брюзжанием, но мне кажется, когда мы были молодыми, у нас музыка была поинтереснее. У нас была группа Beatles, у них такой группы нет.

Кстати, когда я преподавал в Гнесинке, я даже успел выпустить несколько методичек. Так получилось, что куда бы я ни приходил, я везде оказывался революционером. В училище я пришёл в то время, когда начался расцвет электроинструментов (а я это направление очень хорошо знал и с самого начала им интересовался). Я предложил руководству обратить внимание на это направление, а мне предложили написать методичку. И я её написал.

Как из эстрадного композитора Вы стали классическим? Ваши вкусы изменились со временем? Что на это повлияло?

Если бы мне в юности сказали, что я полюблю академическую и джазовую музыку, а тем более буду её сочинять, я бы расхохотался. Когда я учился в Московской хоровой капелле мальчиков, музыкальная литература была моим самым нелюбимым предметом. А уж когда в мою жизнь вошли The Beatles!.. Да, я буквально сходил с ума, услышав звуки электрооргана и электрогитары. Экономил на школьных завтраках, чтобы купить первую гитару. Потом создал с друзьями бит-группу. Так что классике в моей жизни тогда места точно не было!

Эстрада – это огромная часть моей жизни, в ней были как неудачи, так и достаточно большие победы. Но всё течет, всё изменяется. И человек изменяется. Эстрадная музыка – это, к сожалению, преимущественно развлекательный, танцевальный, песенный жанр. Там себя не раскроешь. А у меня при моём психофизическом складе ума возникла такая необходимость, и я почувствовал, что созрел для того, чтобы высказаться в более серьёзном жанре, нежели эстрада. И только академическая музыка наиболее полно позволяет композитору высказать свои мысли и чувства, настолько она многогранна, многолика, многообразна.

Вы работаете в разных жанрах, связаны с мюзиклами, балетом, кино, мультфильмами. Что Вам интереснее и почему?

У меня нет нелюбимых жанров и стилей. Мне нравится вся музыка в целом. Главное, чтобы это было написано качественно, талантливо и интересно. Но сегодня мне интереснее и ближе всего жанр симфонической музыки. Недавно я закончил работу над своей второй симфонией «Русские картины», её премьера состоится на моём юбилейном концерте в Большом зале Московской консерватории 11 июня. И исполнит её Оркестр им. Силантьева.

Как Вы относитесь к современным тенденциям в популярной музыке? Есть артисты, которые Вам нравятся и те, кого бы Вы сразу переключили, если бы услышали по радио? Согласны с мнением, что в советское время песни были со смыслом, они не стареют, но таких уже не будет?

Сегодня упор идёт на ритм, а не на мелодию. Я же сторонник красивой мелодии. Поэтому, скажем, я равнодушен к рэпу, я просто не успеваю за словами. Но я понимаю, как это сделано чисто технологически. Песни теперь, увы, не пишут, их делают. В машине же я чаще всего слушаю разговорные радиостанции и родной «Орфей», который за последние годы кардинально изменился, и таким он мне очень нравится! Что касается советских песен, то в принципе я согласен с тем, что таких песен больше не будет.

Время остановить невозможно, всё идёт свои чередом, и всё развивается. Возможно, на каком-то новом этапе появятся настоящие шедевры. Но советские песни создавали мастера. Настоящие мастера. Как поэты, так и композиторы. Сегодня же музыка, давайте называть вещи своими именами, преимущественно примитивная. Этот стиль я называю минимализмом. Что в мелодии, что в текстах.

Конечно, песни, написанные в «старой стилистике», мне гораздо ближе. Но я сужу «со своей колокольни», это взгляд взрослого человека, молодёжь со мной будет не согласна. Наверное, когда мы были молодыми и что-то своё играли и сочиняли, старикам это тоже не очень нравилось. Но мне не хочется стареть, мне хочется идти в ногу со временем, и я стараюсь, как минимум, следить за тем, что сегодня модно в музыке и не только.

За свою карьеру Вы поработали с огромным количеством творческих личностей, кто из них запомнился больше всего?

Сложно сказать. Я действительно работал с невероятным количеством артистов самых разных поколений. С каждым из них мне было очень приятно и интересно работать. Ну, а запомнились, наверное, встречи с Иосифом Кобзоном. Например, история, когда Иосиф Давыдович пришёл записывать мою песню и спел её с первого дубля. Я ему говорю: «Иосиф Давыдович, давайте второй дубль!», а он: «Саша, а чем тебе первый не понравился?!» Я говорю: «Мне очень понравился. Но вдруг второй будет ещё лучше?» Он согласился, спел второй дубль, абсолютно одинаково с первым. То есть это были совершенно ничем не отличающиеся друг от друга дубли. Такой вот мастер.

Расскажите о работе с Александрой Пахмутовой. Были ли у вас когда-либо споры из-за творчества?

У нас никогда никаких споров не было, у нас были очень интересные дискуссии, и я, конечно, высказывал своё мнение. Но поскольку Александра Николаевна для меня всегда была огромным авторитетом и таким «учёным котом», я больше слушал, чем говорил. Она просто меня обучала: брала ноты и показывала мне на примере, скажем, песен Соловьева-Седого и Дунаевского, как гении обычный мотивчик превращают в шедевр. Вот это мы разбирали досконально и засиживались иногда с ней чуть ли не до утра.

Борис Грачевский пригласил Вас писать музыку к знаменитому детскому киножурналу «Ералаш». Как Вы отреагировали на это? Нравится ли Вам «Ералаш», и есть ли у киножурнала будущее без Бориса Юрьевича?

Первый раз я написал музыку к «Ералашу» в 1983 году, сюжет назывался «Миллион лет до нашей эры, или как появилась человеческая речь», и главную роль в нём сыграл Леонид Ярмольник. Это был мой первый опыт. Я сочинил какой-то мотивчик, принёс Грачевскому. Он сказал, что это никуда не годится, и что нужно что-то посовременнее (хотя я тогда был совсем молодой парень). Тогда был очень моден Майкл Джексон, ну я и переделал в этом стиле. «Вот! Это то, что нужно!» – сказал Грачевский. И с тех пор мы очень подружились. Более того, через несколько лет он оставил меня одним-единственным композитором «Ералаша». Я написал музыку примерно к тысяче сюжетов.

Сотрудничать с Борей было очень интересно, он был весёлый и любил шутить. Но у него был холерический темперамент, он мог быть достаточно жёстким. У него был свой, определённо настроенный вкус, я с этим его вкусом где-то совпал и изобрёл стиль, который так и назывался «ералашный стиль». Как только раздавались первые ноты этой музыки из телевизора, ты, даже если был в соседней комнате, сразу понимал: «Это «Ералаш»»! Перепутать этот стиль ни с чем было невозможно!

Боря в «Ералаше» был всем. И у «Ералаша» есть будущее, если его возглавит человек, равный Боре Грачевскому. А таких нет. Но, с другой стороны, бывают случаи, когда человек что-то создаёт, уходит, а его дело продолжает жить. Поэтому нет ответа. Что там, в будущем будет, никто не знает.

Совместно с Юрием Николаевым Вы создали Всероссийский телевизионный музыкальный конкурс «Утренняя звезда». Как пришла идея? Почему конкурс пропал с экранов, ведь благодаря ему зрители узнали о многих талантливых артистах? Как складывалась работа с Юрием Николаевым?

Когда я работал в Российском информационном агентстве (РИА «Новости») главным музыкальным редактором, ко мне как-то заехал в гости мой приятель Юра Николаев. Мы включили видеомагнитофон и стали смотреть запись американского шоу Morning Star. И нас озарило: надо делать свою такую программу! Позже к этой идее подключился Сергей Лисовский. Так родилась «Утренняя звезда». Я написал к ней первую музыкальную заставку и даже нашёл первого спонсора, а потом частенько бывал в жюри этой программы. А почему проект пропал? Всему своё время. Насколько я знаю, несколько лет назад Юра попытался возродить «Утреннюю звезду», но не особо успешно.

Вы неоднократно входили в число членов жюри на международных конкурсах. Какие отличия можете выделить у иностранной музыки и российской? Сложно ли быть членом жюри и оценивать других? Какие у Вас были критерии при принятии решений?

Для меня нет различий в музыке – западная она или восточная. Есть музыка, и когда я сижу в жюри, я оцениваю, как она сделана, как сочинена, какая идея заложена и как эта идея воплощена. Такие у меня критерии.

А вы можете на слух определить, чья музыка: российских авторов или зарубежных?

Сегодня за редким исключением это практически невозможно. Потому что, к сожалению, советская песня умерла, и ничего нового на её месте не возникло. Как только наши радиостанции и средства массовой информации начали круглосуточно передавать зарубежную музыку, вкусы у слушателей изменились, а, соответственно, и вкусы музыкантов тоже. Музыка стала интернациональная. Единственное, что бывает интересное в такой музыке - это какие-то неожиданные сплетения, когда, например, соединяется народная музыка с роком, народная музыка с джазом. Но, повторюсь, это должно быть сделано очень талантливо. Раньше композиторы думали о том, как сочинить красивую музыку, теперь – о том, как заработать побольше денег. Это уже не творчество. Это бизнес.

Как Вы относитесь к современным музыкальным конкурсам: «Новая Фабрика звезд», «Голос» и другие подобные?

Это развлекаловка. Я всерьёз к ним не отношусь. Тот, кто по-настоящему талантлив, обладает голосом, внешностью, пробьётся без всех этих конкурсов и всё равно станет звездой. Я знаю многих исполнителей, в том числе зарубежных, которые никогда не участвовали ни в каких конкурсах, но прославились. Хотя, конечно, есть примеры, когда участники того же «Голоса» становились очень известны. Иногда я смотрю эти программы, но крайне редко: времени на всё не хватает!

Вместе с поэтом Евгением Супоневым Вы написали песню «Храните, люди, шар земной», исполнителем которой стал Иосиф Кобзон. Каким Вы запомнили Кобзона?

Это, кстати, была моя самая первая песня. А Иосиф Давыдович спел несколько моих песен. Как исполнитель он был настоящая машина. Вставал и с первого дубля пел эталонно! У меня были разные эпизоды, с ним связанные. Он был барин, грозный, на первый взгляд, такой вот суровый образ у него был. Вначале к нему даже подходить было страшновато. А подойдёшь, заговоришь, и всё становится просто.

В 1988 году Александра Николаевна Пахмутова пригласила меня в жюри конкурса «Красная гвоздика», в Сочи. И чем-то я, видимо, Иосифу Давыдовичу не понравился, он начал надо мной подтрунивать и подшучивать, и я почувствовал себя не в своей тарелке. Расстроился и даже решил вернуться в Москву. Рассказал об этом Пахмутовой, а она страшно удивилась: «Да ну что ты!» А потом у меня случился приступ желчекаменной болезни на ровном месте, как раз накануне дня рождения Кобзона, на который он нас всех пригласил. Ну, я и решил, что не пойду: подарка нет, мне только-только полегчало, да и вряд ли он моё отсутствие заметит. Наступил вечер его дня рождения, я лежу в номере, смотрю телевизор. Вдруг звонок Пахмутовой: «Сашенька, ты бы всё-таки спустился, он о тебе спрашивал». Что делать? Оделся, спустился, захожу. Кобзон меня заметил, расспросил, как я, и посадил рядом со своим другом Лёней: «Мол, Лёня, вот у Саши вчера был приступ, займись им, пожалуйста». И его друг меня обо всём меня расспросил, подозвал официанта, велел принести мне отварного риса, курочки и рюмку водки. Я удивился: «А разве можно?» «Нужно!» – ответил он. Это оказался замечательный врач Леонид Рошаль (детский хирург с мировой известностью и президент НИИ неотложной детской хирургии и травматологии, президент Национальной медицинской палаты, – прим. ред.).

Все знают легендарную песню «Лилии для Лилии». Как к Вам пришла идея ее создания? Там очень нежная музыка – будто лилии шепчут.

Я в это время начал сотрудничать с Ларисой Рубальской, и мы дружили с Галей Гордеевой, это была знаменитая редактор на радио. И у неё был сын Саша. Саша Айвазов. Она попросила: «Саш, ну может, напишешь песню?» Мне позвонила Лариса Рубальская и говорит: «Саш, запиши текст». Продиктовала. А я сел и спел песню. Я её даже не сочинял, она моментально родилась. Я через пять минут Рубальской перезвонил и говорю: «Ну, слушай». Так вот появилась эта песня, настоящий хит.

Вы написали множество песен для самых разных исполнителей. Вам важно быть знакомым лично с певцом\певицей? Должен ли этот человек подходить Вам по духу? Или не связываете работу с эмоциями, чувствами?

Я не пишу музыку и песни для какого-то конкретного исполнителя. Я пишу их для какого-то своего внутреннего идеала. Я пишу, как мне нравится, и только потом начинаю думать, кому эта песня могла бы подойти. В основном все мои песни родились именно так.

Расскажите про сотрудничество с Мариной Хлебниковой. Что в то время отличало её от других артисток? Вы работали и с Юлией Началовой. Похожи ли исполнительницы, что их выделяло?

С Мариной мы довольно долго дружили, жили в одном районе на Таганке. Она была очень творческим человеком и в начале своей карьеры (ещё до «Чашки кофею») исполняла мои совершенно не танцевальные, а, как я их называл, «конкурсные» песни. Вместе с ней мы поехали на песенный конкурс в Австрию, где Марина стала лауреатом, а моя песня «Лунный свет» была признана лучшей. Она пела её по-английски, и английское её название Happiness. Марина всегда была очень музыкальна, всегда знала, чего хочет, и даже когда я для неё делал какую-то аранжировку, участвовала в процессе, вносила свою лепту, чем очень помогала. Очень одарённый человек, жаль, что судьба так с ней распорядилась. Она была звёздочкой, и, мне кажется, её большой ошибкой было то, что она решила петь исключительно свои песни. А всё-таки раскрутилась она на чужих песнях, нельзя было ставить свой успех в прямую зависимость от собственных песен… Не все исполнители могут и умеют писать шлягеры.

А Юля Началова – так не хочется говорить «была» – офигительная! Помимо того, что она была юная красавица, она была милейшим человеком. И такого дыхания я не встречал ни у одной певицы. Она спела, к сожалению, одну-единственную мою песню на стихи Карена Кавалеряна «Кто ты». Она спела её однажды на моём юбилейном концерте.

Есть ли у Вас чувство недосказанности в музыке? Или все идеи воплотили в жизнь? Что еще хотели сделать, и какие планы?

Я человек непредсказуемый и честно скажу: сам не знаю, чего от меня можно ещё ждать. Ощущение недосказанности есть, это совершенно верное замечание. Могу сказать с уверенностью только одно: хочу писать музыку, хочу сочинить третью симфонию. И уверен, что я ещё не всё сказал, так что точку ставить рано!

По Вашему мнению, кто сейчас в России является самым талантливым композитором и артистом?

Конечно, я! Шучу! У нас много очень одарённых артистов и музыкантов. Так что это совсем некорректный вопрос. Кого я выделяю? Мне трудно ответить, потому что я давно ушёл в академический жанр. Но мне очень нравится голос Сергея Пенкина. Именно голос. Нравится Володя Пресняков-младший. Я с ним не знаком, правда. Со старшим дружу, а младшего не знаю. Считаю, что он очень одарённый музыкант. Леонид Агутин мне нравится с точки зрения музыки.

С кем бы Вы мечтали поработать из ушедших из жизни артистов, если бы предоставилась такая возможность?

Это был бы потрясающий концерт. С группой Beatles! Насколько я знаю, у них не было ни одного концерта с симфоническим оркестром. У меня есть проект концерта, пока не осуществлённый, который я назвал The Beatles in Academic Style. Задумано так: играет Оркестр имени Силантьева, а вместо них поёт хор.

Ваше отношения к фонограмме и должны ли на афишах концертов указывать, что певец выступает под фонограмму?

Сегодня, когда артисты выступают на огромных площадках, например, стадионах, где крайне сложно выстроить звук, там, как правило, идёт так называемый «плейбэк». Это фонограмма, но не полная. На ней записаны отдельные звуки, отдельные инструменты, синтезаторы. А всё остальное исполняется вживую. Так работают многие западные исполнители и многие наши. В этом нет ничего плохого. Но при исполнении академических произведений всё должно исполняться вживую. И петь артисты обязаны вживую.

1 мая Вам исполняется 70 лет. Как будете отмечать? Что бы Вы пожелали самому себе?

Я бы пожелал себе только одного: как можно дольше сохранить ту форму, в которой я нахожусь сейчас. Говорят, что у меня есть харизма, и хочется, чтобы она сохранилась. У меня много идей, мне многое хочется сделать, многое воплотить. Мы ведь все уйдём из этого мира, так вот мне хочется, чтобы, когда я уходил, мне не было стыдно.

Кроме музыки, в Вашей жизни есть много разных хобби – рыбалка, кулинария, катание на лыжах и на водном мотоцикле, путешествия. Как всё успеваете? Где берете силы на такие активные увлечения? Поделитесь секретом молодости и активности?

Могу сказать одно: я человек неуспокоенный. Есть такая модная поговорка: «Я за любой кипеж, кроме голодовки!» Там, где интересно, там я. Я, помимо всего перечисленного (мне всё это очень нравится), обожаю вязать на спицах! Я здорово умею это делать. Научился в институте: девчонки на лекциях вязали и меня научили. А для меня это тоже творчество: лежит клубок ниток, и вдруг из него получается какая-то вещь. И я так в этом поднаторел, что на 8 Марта девчонкам в подарок вязал модные сумки из ровницы. Вязал классные свитера и кардиганы. По выкройкам. С косичками и рисунками!

Сможете назвать музыкальные произведения или песни, которые идут с Вами по жизни? Может в периоды счастья или, наоборот, грусти? Под которые ностальгируете? Дайте отгадаю? Beatles?

Ну, конечно, и это тоже будет правдой! Но на самом деле это 5-я и 6-я симфонии Петра Ильича Чайковского. Особенно пятая. Я люблю открывать для себя что-то новое, но каждый раз вновь и вновь возвращаюсь к пятой симфонии. Я буквально затёр её до дыр, я знаю, каждую ноту, каждый штрих, но люблю. Всю жизнь она со мной.

Есть ли у Вас вредные привычки, которые мешали работе? А с какими привычками у коллег не смогли бы смириться?

Моя самая большая беда в жизни – это лень! Но как только я чем-то увлекаюсь, я могу свернуть горы. Я могу работать 25 часов в сутки, для меня перестает существовать еда, заканчиваются телефонные звонки. На самом деле это не лень, это энергосберегающий режим. Я импульсивный. Я коплю энергию, а потом выбрасываю её!

Ваша внучка профессионально занимается музыкой, как отреагировали, когда узнали, что она пойдет по Вашим стопам? Сложно ли ей с таким дедушкой? Или Вы во всем помогаете, подсказываете? Не боитесь, что ее постоянно будут сравнивать с Вами?

Алиса учится в ДМШ им. Ипполитова-Иванова по классу фортепиано. Ей 11 лет, так что пока сложно сказать, станет ли она музыкантом или нет. Но способности у неё очень большие, и заметил я их, когда ей было всего два года. У неё абсолютный слух. Если она выберет музыку, я буду рад, приятно осознавать, что кто-то продолжит твоё дело. А если её будут сравнивать со мной, я буду гордиться!

Наш портал называется «Страсти», а что для вас значит «страсть»?

Страсть – это импульс!