«Насмотрелся на бесноватых. Знаю, что это все есть»: Вадим Андреев о роли Сталина, суевериях и Романе Мадянове

Вадим Андреев имеет поклонников среди разных возрастов. Молодому поколению он известен как папа «Ранетки» Леры, а взрослому — как Николай Грибанов из сериала «Балабол», новый сезон которого идет в эфире НТВ. Его герои — это «люди в погонах», и Андреев убедителен как в роли доброго, так и злого полицейского. А еще он играл Иосифа Сталина, персонажа из романа Пушкина, тем самым доказывая, что ему подвластна каждая роль.

Несмотря на публичную профессию, Андреев ведет уединенный образ жизни: он живет в деревне, помогает священнику во время службы и не исключает, что когда-то может уйти из актерства ради церкви.

В эксклюзивной беседе с сайтом «Страсти» Андреев прокомментировал слова Ивана Охлобыстина о запрете кино, рассказал о последней встрече с Романом Мадяновым и поделился отношением к съемкам в гробу.

Вадим Юрьевич, Вы снимаетесь в «Балаболе» для НТВ с первого сезона. Почему роль Николая Грибанова Вас до сих пор привлекает? Не чувствуете усталость от этого персонажа?

Мы снимаем уже больше 10 лет, стали как одна семья. Момент усталости, конечно, есть. Уже идет третий сезон, как моего героя из оперативника и напарника Балабина повысили до начальника, и меня это не очень радует, потому что роль подсократилась. Я понимаю, что это произошло по объективной, возрастной причине, и продолжаю любить сериал.

Самое главное, что нас связывают товарищеские отношения с Константином Юшкевичем, исполнителем главной роли. Мы с ним и спектакли совместные играем. Костя Юшкевич – это идеальный выбор главного героя и одна из причин, почему наш проект является лучшим. Из сериала можно убрать многих персонажей, и проект будет существовать, но, если убрать Костю, то «Балабол» можно однозначно закрывать.

Многие актеры говорят, что роли, особенно те, к которым возвращаешься, оставляют отпечаток. Чувствуете ли Вы на себе последствия образа Грибанова? Может, появились новые черты характера?

Я не хочу никого обижать, но это бред сивой кобылы. Я существую в предлагаемых обстоятельствах по Станиславскому. Сыграл и забыл. Может, кто-то так и работает, но я — нет. Наверное, я сошел с ума за 40 лет.

Вы — один из самых опытных актеров на площадке. Советуются ли с Вами коллеги?

Нет, у нас это не принято. Все актеры очень профессиональные, у каждого своя кухня, каждый в ней варится. Я могу что-то посоветовать, но в театре, во время репетиционного момента, а на съемках — нет.

Вы как-то сказали: «Я не могу сравнить себя с молодыми актерами, которые снимаются по 365 дней в году». Чувствуете, что молодежь наступает на пятки?

Нет, а какая у меня может быть конкуренция с молодыми? Мы пробуемся на разные роли. Сейчас я снимаюсь меньше, и это нормально. У меня есть театр, где я играю по 18-20 спектаклей в месяц. Не сижу без дела.

В фильме «Главный конструктор» Вы исполнили роль Иосифа Сталина. С какими трудностями Вы столкнулись, играя политика?

Юрий Кара, замечательный режиссер, предложил мне эту роль. Я долго отказывался, но он меня уговорил. Я играл усталого, пожилого человека. Умного, хитрого. Там всего-то был эпизод, снимали один день.

Сложность была в том, что это образ, который знают все. Нужно было добиться какого-то сходства, хотя бы внешнего. Не знаю, насколько у меня получилось, не мне судить.

Юрий Стоянов, который сыграл Брежнева в сериале «Игры», рассказывал, что ему не потребовался грим для роли. А как насчет Вас? Вам сильно пришлось преобразиться ради образа Сталина?

Конечно! Был сложный грим. Я очень люблю Стоянова, но там был грим, я видел. Должно же быть портретное сходство, если играешь исторического персонажа.

Вы как-то сказали, что благодаря «Кадетству» Вас стали приглашать на роли офицеров, которых впоследствии стало много в Вашей карьере. Можно ли утверждать, что из-за сериала Вы стали заложником типажа?

В моей фильмографии 80% — герои в погонах, но они совершенно разные. В «Кошке», например, мой герой-перевертыш, абсолютное зло.

У нас так принято: если одна роль была успешной, то тебя начинают эксплуатировать в этом качестве. Это издержки профессии. Я не жалуюсь.

Вы как-то сказали: «Пусть не обижаются на меня продюсеры и режиссеры, я с удовольствием продолжаю заниматься своей профессией, но душой меня тянет к алтарничеству». Готовы ли Вы оставить профессию в пользу монашеской жизни?

На данный момент — нет. Пока я не чувствую в себе такой готовности. Надо обладать очень сильной верой.

Вы — религиозный человек. Приходилось ли Вам отказываться от каких-то ролей, сцен, противоречащих Вашим убеждениям?

У меня не было таких предложений, не приходилось.

Иван Охлобыстин сказал, что, придя к вере, у него возникло «вульгарное понимание, отторжение театра». Кроме того, он призывал запретить российское кино. Изменился ли Ваш взгляд на профессию?

Нет! Я не понимаю, он снимается в хвост и в гриву, участвует в разных шоу. Странно заявлять одно и продолжать сниматься в таких комедиях… (смеется). Он много всего «лепит». Что значит «запретить кино»? А почему ты сам снимаешься? Я не отрицаю, что он хороший артист, но тем не менее.

Да, профессия до революции считалась греховной, актеров, как самоубийц, хоронили за оградой кладбища, но эти времена прошли. До революции, кстати, тоже были императорские театры. В профессии точно нет ничего греховного. Мы приносим радость людям. Я не отвечаю за все спектакли и фильмы, да, что-то бывает недостойным, но в целом… Со мной, например, здороваются на улице, искренне общаются, желают здоровья. Я не снимался ни в чем, что противоречит моральным принципам.

Вы как-то признались, что были для сына «воскресным папой» из-за плотного графика. Чем еще пришлось пожертвовать ради карьеры? Есть ли у Вас сожаления?

Мне скоро 67, сейчас ни о чем не жалею. Все совершенные ошибки приводили к чему-то правильному.

Да, я часто уезжал. Сейчас много «воскресных пап, мам», все занимаются бизнесом. Так что, я ничем не жертвовал, а занимался любимой профессии.

Вы долгое время были актером дубляжа и являлись русским голосом Эдди Мерфи, Микки Рурка, Брюса Уиллиса. Почему ушли из озвучки: высокая конкуренция или плотный график?

Это осознанный выбор. Я могу себе позволить заниматься тем, что мне нравится. Мне это разонравилась, стало интересно и скучно. Это неблагодарная работа, у меня аллергия на озвучку.

В сентябре ушел из жизни Роман Мадянов, с которым Вы были близки. Каким Вам запомнился актер?

Он был очень светлый человек, неимоверной доброты, всегда являлся душой компании. Роман очень любил жизнь. Он — великий актер, сейчас многих называют великими, но Мадянов был действительно потрясающим. Это штучные люди, они рождаются редко. Жаль, что он так рано ушел. Роман мог еще много сделать. Все, кто с ним общался, попадали под его ауру юмора.

Когда в последний раз Вы с ним общались? Были ли жалобы от него на здоровье?

Он вообще никогда не жаловался, был мил, приветлив. Мы в последний раз снимались с ним лет 5 назад. А так, общались после Нового года. Мы встретились в Санкт-Петербурге. Там есть один ресторанчик, в который все заходят перед поездом.

Еще мы с ним встречались на рыбалках. Он был заядлым рыбак. Раз в год для нас организовывал звездные встречи Альберт Могинов — театральный продюсер. У нас были шуточные соревнования, кто больше наловит рыбы. Рома был всегда в числе призеров! Я не рыбак, я приезжал пообщаться с замечательными людьми.

Ирина Пегова считает, что съемки в гробу стали пророческими для Романа Мадянова. А у Вас, как у актера, есть суеверия?

Да нет у меня никаких суеверий. Я в силу возраста уже столько раз умирал на экране, что спокойно к этому отношусь. Люди Гамлета играют годами и живут счастливо!

Конечно, есть такое поверье, что не надо сниматься в гробу, не связываться с мистическими историями. Я насмотрелся на бесноватых, знаю, что все это есть. Лучше не шутить с этим!