ПОЭТИЧЕСКИЕ СТРАСТИ

Да, в счастье есть трагическое что-то.
Конечно, есть. Пусть это только нота,
Но та, которой дышит весь прелюд.
Гармония, слиянье, совершенство,
Апофеоз, высокое блаженство,
Экстаз…
А если все-таки убьют?
Как раз на пике этого полета…

***

Казаться сильной – вовсе и не грех.
Так воспитали нас. Так было модно.
Один за всех? Да за кого угодно
Одна – за всех, для всех и против всех.

Казаться сильной – норма, эталон.
Не суть столь важно: быть или казаться.
Ведь на войне как на войне – сражаться
И все. А кто боец, она иль он,

Кому какая разница? Победа!
Вот – высший смысл, единственная цель.
И крутимся, как белки в колесе,
По собственному – вражескому – следу.

Казаться сильной, быть ей… О, когда бы
Сумела я начать с начала жить,
То одного старалась бы достичь:
Казаться, быть и оставаться слабой…

Какой Шекспир и завещал нам быть.

***

Тебе не наскучило рифму двойную
На счастье и горе свои подбирать?
И шарить в словах, наугад и вслепую,
Найти, и отбросить, и шарить опять?

Чем в юности ранней тебя опоили,
Что бродит отрава доселе в крови?
Чему и зачем тебя в жизни учили,
Коль помнишь ты только напевы свои?

Тебе бы не женщиной надо родиться,
Коль только и можешь, что плакать да петь.
А сойкой, кукушкою, иволгой-птицей,
Отпеться, отплакаться – и улететь

***

Что мне достается и что остается?
Живая душа над болезнью смеется,
Болезнь над живою хохочет душой
И тянет в безверье ее за собой.

Как мне достается за то, что поется,
За то, что мечтается и удается!
(За то, что давно уже не удалось
Когда-то досталось достаточно слез).

Что мне остается и с кем мне бороться?
И кто же – последним совсем – посмеется
Над шуткой со вздохом последним моим?…
Иль молча уйду в пантомиме, как мим?

***

Горит свеча – как символ вдохновенья,
Что осеняет третье поколенье,
И померещится в мерцающем огне:
“Быть может, некогда восплачешь обо мне”.

Слова давно Забытого поэта,
Чуть слышный вздох, не встретивший ответа,
Вновь прозвучал в тревожном полусне:
“Быть может, некогда восплачешь обо мне”.

Все отдала и поздно сожалеть,
Как лес роняет мертвых листьев медь –
Роняет сердце в зыбкой тишине:
“Быть может, некогда восплачешь обо мне”.

Легко ль быть искренней хотя б с самой собой?
Я вижу в зеркале свой прежний взгляд прямой,
Я слышу в зеркале, в холодной глубине:
“Быть может, некогда восплачешь обо мне”.

***

Одиночество - счастье волчье,
Воля волчья и волчий вой.
Одиночество - днем и ночью
Ставка очная - сам с собой.

Воля вольному? Что мне та воля!
Дом - не клетка, мир - не тюрьма...
Одиночество - волчья доля,
Волчья яма - без стен и дна.

Неприкаянное одиночество,
Среди близких, в своем дому.
И законы волчьи и почести
Тоже - волчии: никому.

В который, ну, в который уж раз
В висок - свинцом - одиночество нас?
Да, это скверно и нелепо -
Больной души бессвязный лепет.

О, гениальные слова:
“Не дай мне Бог сойти с ума!”
А если - дал? и - по заслугам?
Опять по замкнутому кругу
Полупридуманных страстей
Скользить в последний свой Мальстрем?

О, как нелепо, как же скверно:
В душе прослушали каверны,
Душа больна, ее знобит,
Не плачет, не поет - хрипит.

“Одна из сотых интонаций”
Как током бьет по нервам мне...
Не многое ль, мой друг Гораций,
Еще не снилось в страшном сне?