Россиянка Дженнифер

Посвящается женщинам.   Почему? Почему обдало таким ужасом, что сердце не просто скакнуло, но даже остановилось на мгновение? Почему содрогнулась от страха, а нога рефлекторно слетела с педали газа, как будто кто-то коснулся оголенным проводом нервных волокон? Ведь ничего впереди не было — обычная узкая нью-йоркская улица с тесно запаркованными машинами по обе стороны. И никто не выпрыгивал на дорогу... Она только что подсадила свою подругу Мерил и спокойно поехала было дальше... Дженифер так и не поняла, почему она ударила по тормозам.

— Ого! — удивилась Мерил.— Чуть нос не разбила.

Завизжали тормоза. В такие мгновения пропадают уличные звуки, как будто все вокруг замирает в ожидании ржавого аккорда бьющегося железа и звонкого хлопка расколотого стекла. Она услышала и аккорд, и звон разбитых фар, но голову не отбросило на подголовник. Страх исчез — он длился всего мгновение. Но этого оказалось достаточно, чтобы кто-то пострадал по ее вине. В зеркале заднего вида она увидела вэн, почти упершийся в ее “тойоту”. Надо ехать. Она имеет право — передок у вэна в порядке, ее машина тоже не пострадала... Но кто-то сильно хлопнул по крыше и заорал: “Стоп!” Дженифер оглянулась. Рядом с машиной уже стоял парень, поднимавший руку для очередного удара, который не заставил себя ждать. Очевидно, владелец вэна. Когда он успел выскочить? Увидев, что женщина вылезает из машины, завопил:

— Ты чего встала?! О чем думаешь, когда за рулем сидишь?

Ошеломленная его воплями, она растерялась и даже не заметила второго водителя, пока он тихо не спросил:

— Будьте любезны, скажите, пожалуйста, а почему вы встали? Хорошо бы это узнать. Я машину разбил. Надо полицию вызвать.

Она сразу же уловила акцент, но определить национальность человека не смогла. Легко догадывалась, откуда приехал тот или иной иммигрант,— за годы работы в больнице научилась безошибочно определять. Но мягкий голос этого человека, казалось, вобрал в себя особенности многих акцентов. В другой раз подивилась бы этому, но сейчас было не до того.

— Вот между собой и разбирайтесь,— первый шофер свел вместе Дженифер и иммигранта.— Я-то успел тормознуть. Всегда жду от бабы какой-либо пакости. А тебе, друг, не повезло.

Она вгляделась во владельца вэна — толстый белобрысый парень в грязных белых шортах, такой же чистоты футболке с темными пятнами пота на животе и подмышками, в кроссовках на босу ногу.

— У вас реакция получше,— польстил ему иммигрант и повернулся к Дженифер.— Надо бы телефонами обменяться.

Полиция не заставила себя ждать. По улице часто курсировали полицейские машины — неподалеку был участок. И вот уже рядом с ними встали две машины, загородив проезд остальным. Полицейские не проявили интереса к происшествию. Был задан стандартный вопрос о пострадавших. Никто не пожаловался на боли в какой-либо части тела. Получив заверения от Дженифер и иммигранта, что они сами разберутся, полицейские разрешили развести машины и исчезли. Белобрысый на время разговора с копами потерял дар крика.

Через минуту только разбитая машина иммигранта напоминала о происшествии: разлетелась решетка, лопнули фары, сложился в треугольник капот, капало из радиатора... Дженифер случайно заглянула в салон и увидела на сиденье рядом с водительским стопку газет на разных языках, включая китайский. Газеты лежали веером. Удивленно взглянула на иммигранта. Тот со смущенной улыбкой пожал плечами. Странность с газетами дошла уже потом, когда поехала.

Почему стопка совсем не рассыпалась? Удар-то был силен, судя по разрушениям.

После отъезда копов белобрысый опять зашумел. Потребовал показать регистрационное и страховое свидетельства, дать номер телефона... Куда Крис прячет документы? Знала ведь, а сейчас вылетело из головы. В общем, этот потный довел ее — она взорвалась слезами, закричала, что не воровка, бумажки на “тойоту” у мужа, вот ее телефон, вот ее адрес, вот она сама перед ними... она признает, что виновата, только пусть отпустят ее с Богом!

А иммигрант вел себя прилично — даже утешал ее. Ну, не повезло с машиной. Но сам он не пострадал, да и машина не новая. Если она заплатит ему долларов двести, он будет вполне доволен. Он как-то ловко сплавил белобрысого, и тот навсегда ушел из ее жизни. Дал свой телефон, сам записал его на последней странице ее записной книжки, взял ее номер. Повторил, сильно смущаясь, свое предложение о деньгах. Дженифер на радостях, что крикун уехал, была готова отдать эту сумму на месте. Но таких денег при себе, естественно, не было. Она даже посмотрела на Мерил, но та только усмехнулась.

— Позвоните мне сегодня вечером. Мы договоримся.

Когда они наконец-то поехали, Дженифер сразу же вспомнила, где лежат эти проклятые документы.

— Мерил, будь любезна. Отогни козырек. Крис кармашек сделал под зеркалом. Там все.

Подруга просунула руку и кивнула.

— Странно, как это я забыла.

— Не только это странно,— задумчиво дополнила Мерил.— Никогда не видела тебя такой. А ведь со школы знаю. Что с тобой? Ты непонятно почему тормознула. Разрыдалась! И даже деньги хотела отдать! Ты — и деньги на ветер! Как будто ты не со скупым Крисом живешь уже почти... сколько?.. Долго!.. Скоро двадцать! Да расскажи мне кто о тебе такое сегодня — в лицо б тому рассмеялась.

— Мне показалось, ты что-то сказала,— на ходу придумала Дженифер. Не рассказывать же о леденящем ужасе.— А мужа не трогай.

— Я молчала. Знаю, знаю, как его любишь. Пошли дальше. Эти двое. Хам и порядочный. И внешности у обоих соответствующие.

— Да, белобрысый мерзкий. А второй... Я его и не разглядела.

— Верно! Порядочные — глаз не мозолят. Латинос — красавчик.

— Ты и в латиносах красоту находишь.

— Этот не из тех коротышек, что в овощных лавках гнилье перебирают. Порода видна. Триста, а может, и все четыреста лет назад какой-нибудь испанский монарх послал его предка своим наместником в новые колонии. Гибкая фигура, тонкие черты лица, умный взгляд... Мне показалось даже, он развлекался.

— Ну да, от машины клочья полетели. А ты бы заплатила ему?

— Никогда! А ты была готова выкинуть двести баксов. И я чуть было не поддалась. Деньги у меня есть, как раз сняла тебе долг вернуть. Спасибо,— Мерил протянула пачку купюр.

— Это тебе спасибо. Что ж остановило? — Дженифер одной рукой открыла сумочку, и Мерил бросила туда деньги.

— Внутренний голос,— Мерил была серьезна.— Я впервые в своей жизни как будто услышала: “Дженни делает глупость. Откажи”. И голос таки оказался правильным. Со мной, дорогая, такое впервые.

— Но вина-то моя. Представь, на хайвее кто-то вдруг тормознет без причины. Тридцать машин одна за другой бьют в зад друг другу. Все виноваты, кроме первого?

— Мы не на хайвее. Да что там — он сам виноват! Это тебе любой адвокат скажет, хотя — какой адвокат! Даже не взглянет в его сторону. Синяков-то нет. Уровень страхового агента. Ты поговори с Крисом. Он скажет то же самое.

— Ты права. Не буду платить. Что на меня нашло?

— Сама себе ответь. Но, думаю, это ничего не изменит. Мы приехали.

— Не поняла тебя,— удивилась Дженифер, останавливая машину.— Что — не изменит? С чего это ты вдруг загадками заговорила?

— Не знаю. Эта фраза как будто помимо меня выскочила,— Мерил пребывала в искреннем недоумении.— Спасибо.

Он позвонил еще до приезда мужа.

— Я был у моих механиков. Они сказали, что ремонт потянет на все восемьсот. Но вы не пугайтесь. Мне столько не надо. Заплатите двести, я дам расписку, что претензий нет. Если вам надо. И вы забудете это дело. Я обещаю...

— Муж еще не пришел,— уклонилась она, усмехнувшись сумме “восемьсот”. Совсем не испугалась — удивилась его наивности. Какая еще к черту расписка.— Позвоните попозже, в десять. Я дам ответ.

— Надеюсь, положительный. Вы же понимаете, все зависит от вашей доброй воли. У меня односторонняя страховка, ни один адвокат за это дело не возьмется. Даже синяков нет.

Дженифер тут же вспомнила Мерил.

— Да и формально я виноват,— продолжал иммигрант, слегка начиная раздражать Дженифер.— Но представьте: вдруг кто-то без причины встает на хайвее, и сзади двадцать... нет, тридцать машин бьют в зад друг другу. Все виноваты, кроме первого?

— Это произошло не на хайвее...— начала было цитировать она подругу, но он уже повесил трубку. Странно! Эти фразы он повторил почти слово в слово за ней и Мерил. Все же как стандартно мыслят люди...

***

   Крис пришел после десяти. К этому времени их младший сын уже спал, Дженифер отдыхала, читая очередной душещипательный роман в мягкой обложке, который питал ум, как засунутая в рот жвачка, а дочь уселась перед телевизором. Новости девушку, как и ее мать, не интересовали.

А на платных каналах красиво взрывались машины и дома, как будто они были начинены сотнями фунтов тротила, персонажи с наслаждением били друг другу морды, не оставляя никаких следов на физиономиях, но с катастрофическими последствиями для мебели. Плохие парни, перед тем как прикончить хороших парней самыми невероятными и малоприятными способами, долго трепали языком и объясняли, как они дошли до жизни такой — деньги, власть, похоть...— стандартный набор. Хорошие же — убивали при первой же возможности без всяких рассуждений и потому побеждали... Были фильмы о любви — старые и целомудренные и современные — насыщенные сексуальными откровениями. Кэтти и это проскакивала. Она плохо представляла, что ей нужно. Порожденная дистанционным пультиком клипповая ментальность как будто гнала ее с программы на программу, не позволяла задержаться глазами, насладиться, задуматься...

Мать рассказала дочери о происшедшем, и Кэтти мгновенно рассудила, что деньги надо заплатить — сумма невелика, а бедняку будет легче. Все должно быть по справедливости.

Финансы в их семье вел Крис.

— Мы платим за страховку полторы тысячи, моя дорогая. Выходит, эти бандиты из страховых компаний сдирают с нас деньги ни за что? Пусть они платят, а нам докажут, что ты виновата. От нас он ничего не получит. Ничего себе — двести долларов! Ни цента...

— Папа, папа! — закричала дочь, прыгнув на очередную программу.— Тебя показывают!

— Меня? Где?! — Крис резко развернулся к экрану.

— Вот, смотри, ты куда-то идешь. Все, исчез...

— А что это было? — поинтересовалась Дженифер.

— Демонстрация...

— Какая еще, к дьяволу, демонстрация? — Крис был недоволен.

— Кажется, гомосексуалистов. Я не вникала.

— Ты с кем-то спутала папу,— Дженифер тут же пожалела о своих словах. Кто за язык тянул?

— Спасибо, Дженни,— пробормотал Крис.

— Да ты не с ними шел. По тротуару...— дочь ощутила напряженность и попробовала смикшировать.

Сегодня Крис будет груб с ней в любви. Он преображался, когда слышал даже косвенный намек на нехватку мужественности в его внешности. У него это выходило подсознательно. Когда после их женитьбы Дженифер об этом догадалась, она даже стала осторожно провоцировать его — ей нравилась такая жесткость, ибо она никак не ранила. А потом Дженифер поняла, что грубость, даже такая безболезненная, — далеко не лучший любовный прием, и гораздо большего наслаждения можно достигать другими способами.

Много лет назад, желая нарастить массу на свои узкие плечи, Крис отдал дань спортивным залам. Бросил все с проклятиями, будучи не в силах видеть, как у других вырастали мышцы, а у него — ничего. Отчаявшись, хотел даже к помощи химии прибегнуть, но Дженифер восстала.

Она заявила, что не любит качков. И Крис внешне смирился. Но жена знала, что закомплексованность в нем осталась. Потому он будет груб с ней сегодня в постели, хотя по натуре своей он — нежный любовник. Честно говоря, Дженифер могла бы уже обойтись и без проявлений воспаленной страсти. И без этого она считала своего мужа настоящим мужчиной. С ним было неплохо в постели — было с кем сравнить. В юности у нее с избытком хватало секса и со сверстниками, и с мужчинами в их лучшем для любовных занятий возрасте. Тогда, кстати, она и узнала, что горы мышц никак не влияют на сексуальные возможности. Крис в конечном итоге оказался лучшим, хотя и он был далек от идеала! Но она понимала, что всю жизнь искать нельзя. Да и что такое идеал? Дженифер любила его спокойной любовью женщины, подошедшей к тридцатисемилетию и вполне удовлетворенной своим мужем. Считала, что ей повезло с выбором спутника. Крис был тверд в своих убеждениях, прекрасный отец, никогда не говоривший своим детям, что он занят, профессионал высокого класса, не трус, не считался, кто сколько делает по хозяйству, у него были хорошие руки и, благодаря своему усердию и бережливости натуры, время от времени собирался улучшить дом.

— Послушай, Крис,— вернулась она к теме.— Он прилично себя вел. А если решат, что я виновата, нам все равно повысят страховку.

— А кто решит? Это элементарное вымогательство, прикрытое приличными манерами. Он никуда не пойдет, потому что сам виноват. Не будет зевать по сторонам. Вот позвонит — я с ним поговорю...

Телефон как будто ждал этих слов. Она даже вздрогнула.

— Это он. Подойдешь?

— Да? — Крис снял трубку.

— Можно миссис Дженифер?

— А кто ее спрашивает?

— Вы ее муж? Она вам все уже рассказала? Что вы решили?

— Жена не виновата. Расскажите мне, что там произошло.

— Понял. Но мне бы хотелось от нее самой услышать. Это важно.

Крис закрыл трубку ладонью:

— Будешь говорить? Он хочет только тебя...

— Да? — она взяла трубку.

— Что вы решили?

— Вам надо обратиться с иском в нашу страховую компанию. Хотите телефон? Мы отдаем за страховку полторы тысячи. Это же сумасшествие — вот так взять и выложить двести долларов. За что? Вы сами виноваты! Вы думаете иначе? Идите к своему агенту.

— У меня даже позвонить нет возможности! Я только что устроился на работу, по двенадцать часов, включая субботы, оттуда нельзя... да и язык у меня...— заныл иммигрант.

— Это ваши проблемы,— перебила она его, почему-то вспомнив стопку газет в салоне. Наверняка врет о языке.— Я все сказала.

Крис удовлетворенно кивнул и поднял руку со знаком “v”.

— Да, вы победили,— иммигрант как будто видел жест Криса.— На прощание скажу только, что скоро вы поймете разницу между плохим и хорошим парнем,— он бросил трубку.

У нее остался неприятный осадок. И не из-за угроз “полиглота”. Что он может? У него только ее имя и телефон. Кстати, она даже не знает, как его самого зовут. И не узнает — неинтересно. Скорее всего, он размазня, и угроза его— ерунда собачья. Но деньги, наверное, надо было все же отдать. Дженифер была совестливой женщиной, и червячок сомнения ее тревожил.

— Я в душ. Страшная духота на улице,— Крис нарочито резко сменил тему.

— Шторм обещали,— поддержала она, решив, что больше не стоит заводить разговор об этом пустяшном инциденте. Все равно Криса не переубедить, он главный в доме, и Дженифер это устраивало.

Они одновременно взглянули в окно, как будто в наступившей темноте что-то можно было разглядеть. И все же оба увидели, как под первым, еще совсем слабым порывом ветра качнулась в их сторону ветка платана.

— Надо все же отпилить ее,— привычно озаботился Крис.— Стала свет в спальне Шена загораживать.

***

   Когда Дженифер вышла из ванной комнаты, обещанный шторм уже бушевал. Она догадывалась, что ее ждет Крис, но не торопилась. Любила подсматривать за погодным неистовством. С удовольствием слушала, как пронзительно на разные тона свистит и завывает ветер. По улице перекатывались и даже летели бачки, а из них выскакивали пакеты. Один из них ударился о машину и лопнул — отбросы вывалились из пластикового чрева, и вихрь мгновенно разметал их. Это последнее, что она заметила, ибо свет вырубился после близкой от ее дома вспышки молнии. Град искр — и улица погрузилась во тьму! Она испуганно отшатнулась от окна. Громовой удар, похожий на стократно усиленный треск ломающегося дерева, был такой силы, что Дженифер оглохла на мгновение. Водяные струи мотало с такой силой, что порой ни одной капли не попадало на стекла, но затем все компенсировалось многократно, как будто по окнам стреляли из пескоструйного аппарата, и было удивительно, как хрупкое стекло еще выдерживает.

Нет! Не выдерживает — послышался звон лопнувшего стекла, удивительно похожий на звон разбивающихся фар. Пронзительно закричал малыш. Она побежала на крик сына. Рванула дверь его спальни и подбежала к кроватке Шена. Что-то хрустнуло под ногами. Мальчик сидел на постели, одеяло было отброшено, и она с нарастающим ужасом при свете ночника увидела чернеющую от крови простыню. Кровь хлестала из ножки малыша. Она сразу же обхватила щиколотку и крепко сжала. Второй рукой потянулась было к ступне и отдернула руку, ибо острая боль пореза куснула пальцы. Не заметила в полумраке торчащего из ножки осколка.

Вбежал Крис и первым делом включил верхний свет. Мгновенно все прояснилось — ветвь платана, та самая, торчала в окне. Своим основанием, вырванным из ствола дерева, она ударила в перекрестье окна с такой силой, что разломила деревянные рамы. Осколки стекла усыпали всю комнату.

— Осторожней, кругом стекло,— спокойно проинформировал ее муж и, как ей показалось, неторопливо вышел. Куда он пошел? Спать?

Кровь лилась с нарастающей силой, как будто стремясь покинуть маленькое тело с каждым толчком сердца. Выдернув из ступни стекло, она приложила простыню к ране, стянула порез пальцами и, подхватив сына, побежала из комнаты. В дверях она столкнулась с Крисом. Он принес аптечку. Тут же, в холле, положив сына на пол, она стала делать перевязку.

— Мы справимся, Кэтти. Спасибо, родная. Даже спать можешь идти,— услышала она голос мужа.

— Оденься и выводи машину,— приказала она, но Криса рядом уже не было. На периферии сознания мелькнуло, что он ее все время опережает. Делая перевязку, заметила на бинтах кровавые пятна. Не поняла сначала, в чем дело, а потом увидела, что это ее кровь. Выхватила из аптечки липкую ленту, обмотала порезы. Появился одетый Крис, и она внезапно ощутила под халатом свое голое тело. Передав мальчика мужу, метнулась в ванную комнату. Выдернула из бачка сегодняшнее белье.

Выбегая на улицу, ожидала ударов дождя, ветра, способного сбить с ног. Но природа успокоилась, и только разбросанный по улице мусор, нашедшие у бордюра покой бачки, обломанные ветки и пара вывороченных с корнем деревьев напоминали о недавнем безумии.

— Кингс-хайвей,— утверждающе сказал Крис, выбрасывая машину на дорогу.

— В мою больницу,— приказала она, роясь в ворохе белья.

— Три минуты, а до твоей — все двадцать...

— В мою, я сказала. Я знаю, что сейчас творится в приемной по несчастным случаям. Давай! — вскрикнула она.

И муж “дал”! Крис водил прекрасно, шутливо утверждая, что это его единственный талант. И сейчас он проявил его в полной мере — мчал со всей возможной скоростью, не тормозя на красный, срезая углы, не сбрасывая газ на поворотах... Ее швыряло на заднем сиденье, она с трудом натягивала на себя белье, ухитряясь при этом еще придерживать пристегнутого сына и даже успевая помолиться, чтобы они нормально доехали.

Дженифер была права в своем предвидении. Приемный покой был забит пострадавшими, к регистратору нельзя было пробиться. Но ей регистратор не требовался. Это была ее больница. Она открыла дверь с надписью “ТОЛЬКО ДЛЯ ПЕРСОНАЛА” и бросила навстречу охраннику, сразу не признавшему ее и потому широко расставившему руки:

— Хай, Стэн! Это мой муж...

— Оу! Миссис Дженифер! Что случилось?— охранник изобразил участие на лице, пропуская обоих.

— Могу тебе сказать, Дженни,— хирург стянул перчатки, бросил их в санитарный бачок и начал мыть руки.— Зря ты паниковала, ничего страшного не было. Твой малыш счастливчик. У него порез, как будто гениальный хирург поработал. В микронах от сосудов, повреждение которых может привести к хромоте. Нам в анатомичке преподаватели демонстрировали такие порезы. Так что бегать будет, могла дома сидеть. Но что приехала — молодец. Все зашили и кровь перелили. А тебе идет этот халатик, ты в нем хорошо смотришься. Хотя, на мой взгляд, он недостаточно прозрачен. Черт возьми!..— слова о халатике были сказаны без паузы, как продолжение разговора о ноге сына и произнесены тоном, вполне допустимым при общении со старыми приятелями или коллегами.

Он не был другом Дженифер. Несколько раз перекидывались общими фразами при встречах в кафетерии либо на собраниях персонала. И Дженифер поняла, что такая фамильярность —   это ее расплата за скорую помощь, хотя, пока этот нахал зашивал ножку Шена, она уже поговорила с сестрой, как оформить все бумаги, чтобы больница получила свои деньги от страховой компании. Но ее совсем не удивил этот выпад насчет халатика, потому что иногда она замечала откровенное вожделение во взглядах незнакомцев. Иногда такого рода пошлости допускали мужчины, которые, на ее взгляд, были достаточно хорошо воспитаны. Она почти привыкла к этому, даже не желая понимать причину. Правда, Мерил утверждала, что от нее исходит запах сверхсексуальности, от которого знатоки этого дела теряют рассудок. Хотя таких мужиков, добавляла она, не так много в этом мире. Увы! Но Мерил помешана на сексе, и всерьез ее воспринимать нельзя.

— Когда я получу сына? — сухо спросила она, пожалев, что Криса рядом нет. Как раз отошел в туалет. Не вовремя. Заныли порезанные пальцы, и она ощутила несвежесть натянутого впопыхах белья.

***

— Четвертый час,— Крис посмотрел на часы-будильник.— Сегодня я буду в хорошей форме на работе.

— Заболей хоть раз. Сколько можно накапливать. Ты уже больше года можешь болеть на законном основании. Я завтра точно не пойду, у меня тоже много дней,— она прислонилась к его плечу.

Они отдыхали в своей спальне. Малыш спал в их постели.

— Не поймут. В середине нового проекта брать день. Я же главный разработчик... А потом — повышение вот-вот... Нет уж, завтра отдыхай без меня.

— Устала я. Спокойной ночи,— она легла на кровать и закрыла глаза в изнеможении.

Крис зашел в спальню сына. Там все осталось, как было во время шторма. Подойдя к разбитому окну, он легко сбросил обломок дерева на улицу. Мелькнуло, что завтра надо будет позвонить в страховую компанию. Долго вглядывался в стоящий напротив платан. Не мог понять, как могло такое случиться. Ведь эта ветвь ударила в окно вопреки всем законам физики. Как будто мифологический гигант специально обломал ее и швырнул, как копье. Подойдя к постели сына, увидел стекло на подушке и понял, что малыш действительно родился под счастливой звездой, ибо осколок мог перерезать шейку ребенка в мгновение.

***

— Привет, Крис,— дотронулся до его плеча сослуживец. Этакий дружеский жест.— Как дела?

— Прекрасно,— суховато улыбнулся в ответ Крис.

Он, как, впрочем, и все его коллеги, не любил Бена и все время ощущал напряжение при общении с ним.

— Я тебя видел в новостях. Там ты выглядел посвежее.

— В каких новостях? — Крис кожей ощутил приближение пакости.

— Так ты не знаешь? Я еще вечером хотел тебя поздравить. Ты оказался в хорошей компании.

— О чем ты, Бен?

— Да вчера демонстрация гомиков была, тебя и показали...

— Кого показали?! — Крис тут же понял причину идиотского вопроса, он терял контроль над собой. Вдруг возникло страстное желание ударить по этой ухмыляющейся роже. Поразился этому. Такого не испытывал с далекого детства, когда еще не успело впитаться в душу прививаемое воспитанием сознание, что нельзя бить только потому, что ненавидишь.

— Что у меня с ними общего? — он с тоской признал, что задал еще один глупый вопрос. Отвернулся от Бена, ибо понял, что ударит его. А там — будь что будет. Но это не помогло — злость все равно не проходила, наоборот! Крис не был потлив. Держал свое тело в форме, тренажер в подвале его дома не простаивал.

Но сейчас он ощутил, что рубашка стала прилипать к телу из-за внутреннего напряжения — только бы не врезать, хотя желание огромно. И он, сделав несколько глубоких вдохов, заставил себя посмотреть Бену в глаза. Потом признавался себе, что никогда в жизни не ломал себя так, как в эти минуты. И знал, что никогда не поймет причины такой яростной, можно сказать, дьявольской злобы.

— Это ты спросил,— подметил Бен. Увидел взгляд Криса и понял, что лучше отойти.— Не заводись, я ничего такого не сказал,— примирительно выставил руку.— Не доказывай мне, что ты мужчина. Я верю.

Бен был доволен. День уже начался неплохо и обещал неплохие перспективы в будущем. Он нашел-таки слабое место Криса, которого не любил просто за то, что не мог отыскать его уязвимой точки. Но сегодня он понял, что достал Криса с этими гомиками. И как это он раньше-то не замечал, что в Крисе есть что-то женственное. Как будто кто-то подсказал.

А взбесился-то как! Сколько ненависти в глазах. Вот так попадешь в десятку — и в человеке всплывает дерьмо. А он, простак, думал, что Крис добр.

Прав был родитель: нет добрых людей на этом свете. Все наполнены злостью. Она просто не переливается у людей через край, пока их не зацепишь.

А Крису не работалось. Он долго сидел, ничего не делая. Позвонил домой, и сонный голос жены немного успокоил. С сыном все было хорошо.

— Крис, тебе лично от босса,— женщина протягивала ему несколько листков.— Надо внести исправления.

— Это мне? — удивился Крис, разглядывая задание.— Меня понизили? Я этим занимался в первый год работы на фирме. Джо на месте? У меня же проект! — он встал, заводя себя на выяснение отношений.

— Я тоже удивилась. Но Джо велел передать, что это его личная просьба. Он думал — кому и сказал, ты у нас самый быстрый.

Крис перестроил компьютер и скоро увлекся, забыв о Бене. Через два с половиной часа он закончил корректировку и проверил себя на “библиотечном” файле. Идеально! Но для надежности нужна была вторичная проверка на “производственном” файле. Крис решил использовать файл заказчика в Лос-Анджелесе — там еще спали. Времени оставалось немного. Надо было успеть изменить файл, проверить на нем правильность сделанной корректировки и вернуть его в прежнее состояние до начала работы на том побережье. Крис знал: он успевает. Изменив файл, оставалось только ждать.

— Крис, пошли на ланч!

— Пятнадцать минут осталось.

— Компьютер без тебя закончит.

Когда Крис вернулся, то увидел на столе карикатуру, на которой были изображены трое мужчин. В центре узнал себя. Он целовался с мужчиной справа, а третий, слева, положил свои руки на его непропорционально большие бедра. У кого-то в отделе хватило умения нарисовать его похожим. Крис ни за кем не знал таких талантов. Он огляделся — все, как ему сейчас виделось, нарочито уткнулись в экраны компьютеров. Значит, знают о карикатуре и ждут его реакции. Мелькнула мысль о Бене, но тут же была отброшена. Бен доставал его в кафетерии разговорами о предложении Клинтона относительно службы гомиков в армии: “Не задавать вопросов, не отвечать на них”. Тон был дружеским. Крис же догадался, что это замаскированное издевательство. А надо было что-то отвечать и делать это спокойно, чтобы никто не увидел, насколько раздражает его тема. Ответил, что его эта проблема не интересует. Да и у Клинтона есть дела поважнее. Полгода уже в Белом доме, пора что-либо и выдать.

Кто это мог сделать?

Он совсем потерял голову, и вместо того чтобы разорвать карикатуру и забыть о ней, пошел к Джо, который был не только его боссом, но другом.

Джо, немолодой и толстый, рассмотрел карикатуру, удивленно хмыкнул и поднял глаза на Криса:

— Похож! Кто это у нас зарывает свой талант? Да такого художника в любой газете с руками оторвут.

— Вот я ему и оторву руки, когда узнаю, кто это,— злобность в голосе Криса поразила Джо.— Неужели никто и никогда не подходил к тебе с карикатурами? Кто?

Джо взглянул на своего крестника внимательней и понял, что лучше не продолжать в том же тоне. Крис пришел к нему в надежде, что Джо выдаст автора. А он-то считал, что знает его — счастливого, спокойного, уравновешенного... Что с ним? Как будто в него кто-то вселился. Так и в переселение душ можно поверить.

А может, он заболел? Глупости. Не сошел же Крис с ума... хотя Джо не видел еще такого в человеческом взгляде. Да если бы и знал художника, то никогда б не выдал — не хочет мордобития. Домой его, домой...

— Ты плохо выглядишь. Иди-ка ты домой.

— Да, пойду,— к удивлению Джо, легко согласился Крис. Он выхватил листок из рук Джо и порвал его.

— Не могу их видеть, сидят с постными рожами, а ведь знают, кто нарисовал. Искалечу!..

Джо облегченно вздохнул, когда Крис вышел из кабинета.

Крис подошел к своему рабочему месту и увидел, что корректировка сделана верно. Ни о чем больше не думая, отключился от Интернета, выключил компьютер и ушел.

По дороге домой явственно ощущал, как по мере отдаления от места работы его оставляет зло.

   Книга "Россиянка Дженнифер" скоро выходит в свет в издательстве "Рипол Классик". Если Вас заинтересовало ее начало - спрашивайте книгу в магазинах.