Подсолнух

Все свои мечты Олеся воплощала в жизнь, но эта - была особенная, ей просто нравилось, что она есть. Просто жила и просто мечтала. Мечтала промчаться по ночной Москве на мотоцикле, отдав судьбу в руки безрассудного, любящего риск, но при этом, очень мужественного байкера. Все свои мечты Олеся воплощала в жизнь, но эта - была особенная, ей просто нравилось, что она есть. Просто жила и просто мечтала. Мечтала промчаться по ночной Москве на мотоцикле, отдав судьбу в руки безрассудного, любящего риск, но при этом очень мужественного байкера. В реальности же ее хватало только на то, чтобы приехать вечером на Воробьевы горы и вдоволь налюбоваться на молодых людей, которые так лихо гоняют на мотоциклах. Почему-то она стеснялась этой мечты, никому о ней не рассказывала, как и то, что последнее время ее внимание притягивали только огненно-рыжие мужчины. Заглядывалась на них на улице, в кафе, где угодно, даже в телевизоре они будоражили ее воображение. Вся предыдущая жизнь была связана с брюнетами, и муж ее был жгучим брюнетом. Вот уже три года они в разводе, а она все одна. Проблема не в том, что не отболело. Отболело задолго до развода, просто как-то не складывалось. Сердце ни разу за эти годы не дрогнуло, не заволновалось. Сначала она сильно переживала, подруги слегка давили, мол, как же так, нельзя быть одинокой. В минуты грусти она вспоминала строки всемирно известного классика Омара Хайяма: «Уж лучше голодать, чем что попало есть. И лучше будь один, чем с кем попало». Строки придавали уверенности в том, что не надо подгонять свою жизнь под общепринятые штампы! Всему свое время, думала она, и продолжала радоваться тому, что было у нее на сегодняшний момент – умница-сын, любимая работа, верные друзья и опыт прошлых лет, который сделал ее мудрее и научил ценить жизнь во всех ее проявлениях. Герой дня Вечеринка, устроенная в честь пятнадцатилетия компании, была в самом разгаре. Гуляли в московском ресторане, выбранном самим Дмитрием Сергеевичем – главой корпорации. Вкус у руководителя отменный, так что придраться было не к чему: хорошая еда, богатый, но без помпезности, интерьер, продуманная до мелочей программа. Но Олеся Александровна скучала. Не любила она шумных сборищ и больших дат. Но вежливость не позволяла покинуть мероприятие до кульминационного момента. Еще днем ее вызвал к себе шеф и сообщил, что наконец-то открывается филиал в Англии, и сегодня он намерен представить его руководителя. Разговоров на эту тему в компании была тьма, и все они сводились к главной интриге – кто его возглавит. Многим эта перспектива не давала покоя. Олесю Александровну должность финансового директора более чем устраивала, и ее эта сторона вопроса волновала меньше всего. Но из уважения к Дмитрию Сергеевичу, с которым проработала много лет, решила дождаться главного события вечера и только потом отправиться домой. Новость о скором открытии филиала держалась в строжайшем секрете, посвящены были только самые близкие люди. Но все почему-то знали. Кто-то что-то услышал, кто-то домыслил… Так всегда бывает в крупных компаниях. Несмотря на внешнее спокойствие, в зале царило жуткое напряжение, сродни надвигающейся грозе. Молодежь в этот вечер вовсю веселилась. Они-то понимали, что среди них, в силу их молодости, претендентов на высокую должность быть не может, и переживать, собственно, нечего. Дамы постарше уединились и вполголоса обсуждали предстоящее событие, усилием воли держа мимику в рамках приличия. Мужчины же вели себя достойно: кто-то курил, кто-то играл в бильярд, свои надежды держали при себе. Наконец-то, столь ожидаемый момент наступил. Вышел Дмитрий Сергеевич. Вид у него был торжественный и довольный. Сопровождал его молодой человек лет тридцати. На него никто особого внимания не обратил – слишком молод и ничем компании не известен. «Это же сын Дмитрия Сергеевича», - подумала Олеся, увидев спутника шефа. Как он изменился! Из рыжего сорванца вырос элегантный, мужественный и очень красивый мужчина! Сердце почему-то предательски застучало, запрыгало. «Когда это я стала так волноваться при виде красавцев-мужчин?», - подумала Олеся. Дело было вовсе не в красоте, а в том, что от него исходила необычайно приятная аура. Глаза его светились необузданной энергией. А веснушки на носу и слегка вьющиеся непослушные рыжие волосы придавали задора его образу, притягивали взгляд. Он будто светился изнутри.«Эй, леди! Приди в себя!», - сказала сама себе Олеся Александровна. «Ерунда какая-то! Не о том думаешь! Ты ли это?!» Но мозг деловой женщины отказывался ее слушать. Она ничего не замечала вокруг, смотрела только на него. Сцена из дешевого романа. «Так ведут себя безмозглые блондинки. Так, стоп! А я кто? - спросила себя Олеся Александровна. - Я же блондинка. Только умная. Поэтому я сейчас возьму себя в руки и опять стану разумной. Просто я, наверное, много выпила, и меня развезло». Взять себя в руки получилось не очень, но оторвать взгляд от спутника Дмитрия Сергеевича ей все-таки удалось. Как сквозь туман, до нее доносились отрывки фраз: «А возглавит дочернюю компанию мой сын – Кирилл Дмитриевич. Позвольте представить! Только что вернулся из Англии. Имеет два высших образования, одно из них получено там же. Это именно тот специалист, который и разрабатывал проект с самого его зарождения. То, что над проектом работал мой сын, я не говорил, чтобы не нажить ему врагов. Но скрывать больше нет смысла, - речь шефа была короткой, четкой и, как всегда, не терпящей возражений. – Те специалисты компании, которые работали вместе с нами над проектом, заверили меня, что Кирилл Дмитриевич – талантливый экономист и хороший руководитель. Пожелаем нам удачи!» Олеся Александровна окинула взглядом присутствующих. От увиденного ей захотелось зло рассмеяться. Публика разделилась на несколько групп. Молоденькие девочки не сводили восторженных глаз с новоявленного героя дня. Кто-то искренне был рад. Остальным же – а их было большинство – с трудом удавалось сохранить достоинство. Каждый из них желал занять это место, а судьба так жестоко с ними расправилась. «Будто лица героев Салтыкова-Щедрина, Гоголя и Чехова на одном полотнище», - вспомнив классиков русской литературы, подумала Олеся и решила, что пора уходить. «А сын Дмитрия Сергеевича и впрямь хорош! Какая необычная личность! Какая гремучая смесь получилась! Чувствуется влияние страны, в которой он провел много лет – внешняя сдержанность, умение красиво и с достоинством себя преподнести, благородная осанка, движения сдержанны и гармоничны… Не зная, кто этот юноша, я бы подумала, что это английский лорд. Как, наверное, красиво будет смотреться рядом с ним какая-нибудь хрупкая англичанка», - подумала девушка и сама же содрогнулась от этой мысли, так неприятна она ей была. Но за внешним спокойствием пробивался не поддающийся контролю темперамент и огромная энергия. Эту сторону характера выдавали глаза, излучающие любовь к жизни, страсть, умение и желание управлять своей жизнью. Просто находка для кисти талантливого художника! Придя домой, она сразу же рухнула на кровать. Сказывалась усталость трудовой недели, шумная вечеринка и выпитое спиртное. Закрыв глаза, почувствовала, как все закружилось, завертелось, как от долгого катания на карусели. Мелькали картинки прошедшего вечера, а образ рыжеволосого юноши являлся чаще других. Но это был уже сон. Любовь и мотоцикл Вся последующая неделя была, как в тумане. Каждый день проходили затянутые совещания по поводу открытия филиала, где всегда присутствовал Кирилл Дмитриевич. И она, как специалист по финансам, принимала в них участие. Иногда они вдвоем обедали. Во время обеденных перерывов Кирилл Дмитриевич много шутил, вел себя галантно и вежливо, оказывал небольшие знаки внимания Олесе Александровне. В общем, все было мило и непринужденно. Но только не для нее. Она стала неловкой, напряженной. Шеф время от времени проявлял недовольство по поводу ее работы. А она никак не могла сосредоточиться. Мешало чувство, так внезапно охватившее ее. Она была влюблена. Влюблена до смешного глупо – в молодого красавца. А самое отвратительное было то, что это сын ее начальника, которого она уважала и даже немного боготворила как сильного и талантливого предпринимателя. Она злилась на себя, но любовь не поддается контролю: пришла – назад уже не выгонишь. Чтобы хоть как-то отвлечься, в пятницу после работы решила съездить на Воробьевы горы посмотреть на своих любимых байкеров, получить заряд энергии и позитива, а потом поехать на дачу и окунуться в любимое занятие – рисование. Это увлечение приносило ей радость и успокоение, помогало привести мысли в порядок.В детстве она окончила художественную школу. Педагоги пророчили ей хорошее будущее, но судьба, направляемая родителями, распорядилась иначе. Ей пришлось получить более серьезное образование – экономическое. Часам к девяти вечера Олеся была на своем излюбленном месте. Байкеры уже собрались. Глядя на эту тусовку и мотоциклы, такие мощные, основательные, сияющие металлом и пахнущие кожей, Олеся испытывала необыкновенный прилив сил и восторга! В мотоциклах, как и в их хозяевах, была такая мощь! Сила! Силища даже! Во всем этом зрелище ее притягивала именно сила. На уровне подсознания она остро нуждалась в волевом мужчине рядом с собой, который разделит с ней часть ее забот и тревог. Но какой-то барьер мешал ей это понять и принять… Всю свою жизнь она придерживалась правила, что нельзя перекладывать свои трудности на других, надо все решать самой. Но, как и любой женщине, ей хотелось тепла и внимания. Олеся Александровна, хотите, я Вас прокачу! – перед нашей героиней стоял Кирилл. Эффект неожиданности был такой силы, что она не нашлась, что ответить. В его зеленых глазах играли шаловливые чертики и где-то в глубине, далеко-далеко проскальзывала нежность. «Наверное, это и есть харизма – сочетание уверенности, легкой наглости и нежности», - подумала она. Одет он был, как заправский байкер – кожаная жилетка с какой-то непонятной ей символикой, кожаные штаны, высокие сапоги. Ааа… - начала было она неуверенно и тут же осознала, как, наверное, смешно она выглядит, восторженно пялясь на все это действо, и еще больше сконфузилась. Не хотел Вас напугать, - нарушил неловкую паузу Кирилл. Я уже давно за Вами наблюдаю. Вы с таким интересом смотрите на нас. Вам же это не чуждо!? А давайте прокатимся! Я аккуратно! – с каждым его словом нежность оттесняла веселых чертиков на задний план, и взгляд становился все теплее и нежнее. Какая дама устоит против такой наглой уверенности, - зачем-то сказала она очередную глупость. Первая глупость, заключенная в нечленораздельном «Ааа», была приличнее. Ну что, Вы согласны? - он будто бы не заметил отпущенной в его адрес колкости. - Для меня честь прокатить такую красивую женщину. Я согласна! Она села на место пассажира. Было удобно и мягко, будто провалилась в удобное гнездышко, сделанное специально под нее. В этот момент она почувствовала запах безрассудства, граничащего с сумасшествием – пахло кожаным креслом, свежим, как дуновение ветра, парфюмом, молодостью, риском и еще черт знает чем, что уносило ее из реального мира. Байк тронулся и быстро набрал скорость, так быстро, что у Олеси перехватило дыхание. Было ощущение, что они отрываются от земли. Она взглянула на дорогу – переднее колесо разрезало асфальт на две половины, как нож масло. Несколько секунд было страшно, но очень быстро страх перешел в восторг. Захотелось отпустить руки навстречу ветру, который безжалостно гудел в голове, и проорать что-нибудь этакое, безрассудное. Первое свидание Ей было 37, ему 28. Они неслись на бешеной скорости. И ей было все равно, что ее спутник так молод. Обхватив его руками, прижавшись всем телом, с легким сердцем неслась навстречу новой жизни. Ветер шумел в ушах, адреналин зашкаливал, мешая сосредоточиться. Да и не хотелось ни о чем думать. Сейчас ей было хорошо! Сейчас она счастлива. И будь, что будет! Минут через тридцать Олеся поняла, что устала, и попросила сделать остановку. Кирилл предложил заехать на Арбат, одно из немногочисленных мест Москвы, куда беспрепятственно пускали байкеров. Зашли поужинать в кафе.Расставаться не хотелось. Им так хорошо говорилось друг с другом, было ощущение, что они знакомы тысячу лет. Болтали обо всем: о фильмах, о музыке, Кирилл много и интересно рассказывал об Англии, где Олеся ни разу не была, но уже, как и Кирилл, любила эту страну… Когда она ловила на себе нежный взгляд его зеленых, как полынь, глаз, она не отводила взгляда, не хватало сил, хотелось утонуть в них, потерять рассудок и наделать глупостей. Когда они подъехали к ее дому, уже темнело. Она с легкостью спрыгнула с мотоцикла, сняла шлем и хотела уже попрощаться, как почувствовала, что он обнял ее. Голова совсем закружилась, ноги подкашивались, мелькнула мысль: сцена из дешевого сериала. И тут же все мысли стерлись. Он взял ее лицо в свои ладони, она закрыла глаза и почувствовала его поцелуй, нежный, едва уловимый, как дуновение летнего ветра… По телу пробежал разряд тока. Она буквально захлебывалась от чувств. Ее безумно к нему тянуло. Еще там, на Воробьевых горах, когда Кирилл окликнул ее, она увидела его искрящееся счастьем лицо и поняла, что нет дороги назад. Олеся осторожно высвободилась из его объятий. Но не удержалась и слегка коснулась ладонью нежной кожи его лица. И только потом зашла в дом. В эту ночь Олеся не спала. То, что с ней произошло вечером, весьма сильно щекотало нервы. Безумно хотелось продолжения со счастливым финалом. Она снова и снова перебирала в памяти все детали сегодняшнего дня. Воспоминания приносили необыкновенное удовольствие, сродни эйфории. Но время от времени сердце начинало тревожно биться. «А вдруг я все придумала, и ничего не было? Он так хорош собой, так молод и обаятелен! А я? Все бы ничего, но возраст… Возраст все портит. Какие глупости лезут мне в голову! Причем тут возраст? Нет, как раз он и причем! Господи, я сошла с ума! Мне должно быть стыдно, но я безумно счастлива!» - и так всю ночь, как на качелях: полет вверх – восторг, полет вниз – страшно. Любовь или страсть? Чувства захватили Олесю Наутро она уехала на дачу, как и планировала, и весь день провела за любимым занятием. Настроение было великолепное, Олеся с головой ушла в работу. В моменты уединения, с кистью в руках, она бывала по-настоящему счастлива, мир принадлежал ей одной, и все ее фантазии с легкостью ложились на холст. Лучше всего у нее получались портреты. Рука так и тянулась изобразить лицо любимого, но не решалась, уж слишком задача казалась сложной. Хотелось передать не только черты, но и всю глубину его характера. А он так многогранен! Пока размышляла, не заметила, как приступила к наброску, и работа так ее захватила, что день пролетел. Взглянув на результат, осталась довольна. Больше всего ее пугало, чтобы не получился мальчик-картинка. Но нет, с портрета на нее смотрел мужчина. К вечеру ее сморило, бессонная ночь давала о себе знать, и она решила заночевать на даче. Среди ночи Олеся неожиданно проснулась от чувства тревоги. Она резко села на кровати и тут же почувствовала, как сильно бьется ее сердце. В памяти мгновенно всплыли события последних дней. И ей не на шутку стало страшно: «Все настолько замечательно, что не может быть правдой. Я что-то перепутала, додумала, это просто фантазии одинокой женщины, которая давно не была влюблена». Мысленный поток просто зашкаливал – «Это была игра! Он просто играл со мной! О господи, какая же я дура!» Уснуть больше не удалось. Наутро она приняла решение, что проигрывать надо с достоинством, и, собрав все свое мужество, отправилась на работу, твердо решив быть спокойной и уверенной в себе, будто ничего и не было. Роман продолжается В рабочем кабинете ее ждал шикарный букет, а в нем записка: «Сегодня в восемь вечера жду у твоего подъезда. Прокатимся!? P.S. У тебя красивый голос! Я хочу его слышать! У тебя красивые глаза! Я хочу их видеть!» Счастье продолжалось ровно две недели. Теплые вечера под музыку Шопена и Бетховена, разговоры и споры о работе, о жизни, обо всем на свете, бессонные ночи, пьянящая скорость мотоцикла – все это сблизило, соединило, слепило их в единое целое. Но приближался отъезд Кирилла в Англию, и это мучило их обоих. Кирилл предлагал поехать с ним, Олеся не решалась:Кирилл, я знаю, что ты не любишь разговоры на эту тему, но от этого не убежишь, не спрячешься. Я старше тебя на десять лет. И мне гораздо больнее говорить об этом, чем тебе слушать. Я не могу обрекать нас обоих на страдания в будущем. Давай оставим все, как есть. В смысле оставим? – бесился Кирилл. - Я скоро уезжаю! Ты не хочешь ехать со мной! Мы не можем оставить все, как есть, хотя бы потому, что я уезжаю. Ты слышишь меня!? В эти моменты ей хотелось спрятать голову в песок, так происходило всегда, когда она не могла найти решение. Она не знала, как будет жить без него, но зато четко представляла, как это будет больно и мучительно. Каждая минута разлуки с ним была невыносима, он стал ее смыслом, ее счастьем, ее жизнью. Она понимала, что он просто так не сдасться. Как только она представляла себе, что пройдет десять лет, и его начнет тяготить ее присутствие, ее начинало мутить, и тошнота подкатывала к горлу. Лучше сейчас взять все хорошее от этой любви и все оставшиеся годы жить светлыми воспоминаниями, чем страдать потом. Нет, Кирилл, я не поеду. Ты же не навсегда уезжаешь, мы сможем навещать друг друга. Леся, - голос его становился бархатным, обволакивающим, нежным. У нее каждый раз кружило голову, когда он применял этот маневр игры с голосом, - если я остаюсь без тебя на одну ночь, то чувствую себя, как лев в клетке… Мне плохо без тебя! Я хочу всегда быть рядом с тобой. Что же ты творишь, ты же любишь меня! Я знаю, чувствую, меня никогда и никто так не любил, Леся… Лесечка, милая, родная, уедем вместе! Господи, что ты со мной делаешь! - почти соглашалась она. – А что будет с твоим отцом, ты подумал? – как за последнюю ниточку цеплялась она, и тут же сама холодела от сказанного. Представлять реакцию Дмитрия Сергеевича не хотелось. Олеся, я - его сын, но, прежде всего, я – мужчина. Я сам приму решение, и все будет, как я решил. И потом, известно ли тебе, что моя мама старше отца. Яблоко от яблони… Отец поймет. Он и мать до сих пор боготворят друг друга. Поверь, так бывает! Невыгодная партия События стремительно развиваются Но Кирилл ошибся в отце. Несмотря на то, что роман был под большим секретом, информация дошла до Дмитрия Сергеевича. Он был вне себя от ярости, но, как сильный стратег, решил не пороть горячку, не трогать сына, а действовать через Олесю Александровну, очень полагаясь на ее благоразумие: Олеся Александровна, разговор будет тяжелым, но, надеюсь, коротким. Я узнал о ваших отношениях с моим сыном. Это какая-то блажь! Не ожидал от вас! Итак: первое – у него через месяц свадьба. И она состоится! Второе – попрошу Вас принять правильное решение и расстаться с Кириллом. Я не буду говорить о том, кто кому пара, а кто нет. Вы всегда были благоразумной, за это я Вас и уважаю. Сами решите, как Вы это сделаете, но больше Вы с ним встречаться не будете! Олесе показалось, что ей дали пощечину. Лицо горело, она не смела поднять глаз на шефа. Одна мысль перебивала другую: «Да как он смеет!» А потом: «Это его сын. Я бы за сына тоже боролась. Видимо, партия очень выгодная, и я сейчас Дмитрию Сергеевичу, как кость в горле…», «Нет, возраст, все дело в возрасте! Где были мои мозги, когда все это началось? Боже, что я натворила?!» Олеся Александровна, Вы меня слышите? - шеф говорил уже более мягким голосом. – У меня единственный сын. На него большие надежды. Вы все портите. Разве Вы бы одобрили подобный роман Вашего сына? Простите меня, но отношения надо разорвать. Я вас услышала, Дмитрий Сергеевич, - она уже смело и уверенно смотрела на него. Глаза ее отливали холодом и решимостью, даже осанка, всегда столь безупречная, стала еще прямее. – Мне нужен отпуск, прямо сейчас. На две недели. Телефон отключу. Дома меня не будет, – коротко и четко чеканила она свои условия. Одиночное заключение Отключив телефон, Олеся уехала на дачу. О даче никто не знал, купила она ее только этой весной, обустроиться не успела, поэтому никого еще не приглашала. Сын Илья был на каникулах в Израиле, в новой семье отца. Для связи с ним у нее был другой номер. Все складывалось, как нельзя лучше, если это выражение применимо в этой ситуации.С самого начала она приняла несколько решений: не напиваться, не плакать, не думать о Кирилле. Два первых правила выполнялись. А вот не думать не получалось. Думала постоянно, даже в те моменты, когда с головой погружалась в работу. Она почти ничего не ела, мало спала, не выходила из дома и все рисовала, рисовала… Сначала пыталась рисовать подсолнухи. Потом начала рисовать Кирилла, его лицо, такое родное, любимое и такое необходимое, тщательно и с любовью вырисовывая каждую деталь, каждую черточку, каждую веснушку на носу. Внешность Кирилла была находкой для художника, а для влюбленного художника – вдвойне. В нем удивительным образом сочеталась красота и мужественность. Волнистые волосы были мягкими, как шелк. Веснушек было мало, только на носу. Нос Кирилла был тонкий, с благородной, едва с заметной горбинкой. Цвет глаз – приглушенно-зеленый, напоминающий полынь, и только в минуты особого возбуждения они становились ярко-зелеными, цвета молодой травы. Когда он улыбался, казалось, что становится светлее, будто солнце заиграло своими лучиками. С первых дней их отношений Олеся называла его «Подсолнух». Услышав это впервые, он удивился и спросил, почему именно подсолнух. На что она ответила: «Огонь, солнце, мой любимый желтый цвет… Подсолнух! Это самый желтый и солнечный цветок! Солнце подарило ему свою энергию. В тебе тоже много солнечной энергии». Даже запах у него был особенный – запах ветра, свежести и свободы. Олеся изнемогала от усталости, но не давала себе расслабиться, рисовала и рисовала. И только иногда забывалась беспокойным сном. Уже через несколько дней она стала похожа на сумасшедшую: худая, с нездоровым блеском в глазах, черты лица ее заострились, плечи и руки стали еще тоньше, еще изящнее. Уход от реальности помогал ей выжить, но сильно истощал физически. Временами разум включался, и боль с ожесточением набрасывалась на нее, ломала и выкручивала все тело. Было больно, тошно, хотелось биться о стену… Через десять дней она не выдержала и поехала на работу. Возвращение на работу Впервые за много лет Олеся ворвалась к шефу без приглашения. Выглядела она неважно, но была полна решимости. Казалось, что глаза ее стали еще больше, выразительнее, и нежно-голубой цвет их превратился в темно-синий, почти черный, отливая при этом странным блеском, граничащим с безумием. Кто позв… - начал было Дмитрий Сергеевич, но при виде Олеси Александровны осекся и даже как-то сник. Вся его решительность и жесткость куда-то улетучились. Дмитрий Сергеевич! Вы можете меня уволить! Выгнать, растоптать, разрезать на куски, но я не могу от него отказаться! – на одном дыхании выпалила она. - Я не могу! Не хочу! Не буду! Вы слышите меня?! – почти кричала она. Дмитрий Сергеевич молчал. Он даже не смотрел на нее. Только сейчас Олеся заметила, что он изменился как-то, постарел что ли… Я сейчас напишу заявление об уходе, и Вы меня больше никогда не увидите. Дура! Сядь! – прошептал Дмитрий Сергеевич, неожиданно перейдя на ты. Что!? – чуть не задохнулась она от возмущения. Куда ты пропала? Почему телефон отключен? И дома тебя не было… Так Вы сами… Я же Вас предупредила. Я ничего не понимаю, что-то случилось? – в голову полезли такие неуместные сейчас мысли о работе, о каком-то финансовом крахе… Срабатывал профессионализм. Я звонил! Домой к тебе ездил. Кирилл совсем с ума сошел. Неделю, как помешанный, искал тебя. Невменяемый стал какой-то, как под высоким напряжением, подойти страшно, не слушает никого, орет на всех. Сейчас на работу не ходит. Пьет! Всю квартиру разгромил, машину разбил… С меня за это время будто шкуру с живого содрали. Не могу я смотреть, как он убивает себя. Я думал, что у вас это так, временный каприз, баловство. Дмитрий Сергеевич, я… Возьми ключи, это от его квартиры. Иди к нему, - перебил ее шеф. Олеся схватила ключи и стремглав бросилась к выходу. Постой! Сын мне очень дорог… - чувствовалось, что он с трудом подбирает слова. - Он мне никогда не простит. Я не могу его потерять! Пообещай мне, слышишь, пообещай... Он никогда не узнает правду. Правильно говорят, что яблоко от яблони далеко не падает. Видимо, это судьба, - тяжело вздохнув, произнес Дмитрий Александрович, но Олеся уже не слышала его. Встреча с любимым …как подсолнух без солнца Кирилл спал, сжавшись калачиком, обхватив длинные ноги руками. Как лежал, скорчившись от безысходности, так и уснул. В квартире был жуткий погром – всюду пустые бутылки, на полу валялись вещи, вперемешку с посудой и какими-то осколками. Любимый мой человечек! Что я наделала? – слезы потекли по ее щекам. Теперь запрет на слезы больше был не нужен. - Кирюша, милый мой Кирюша, как же тебе было больно! Она села рядом с ним, погладила по волосам. Он не просыпался. Сердце останавливалось от любви и нежности.– Прости меня, пожалуйста. Я – гадина, страшная гадина! Прости меня! - шептала она, захлебываясь от слез. - Подсолнух мой! Я не должна была так поступать! Я пыталась сбежать от проблемы, но у меня не получилось. Как я соскучилась по тебе, - она все говорила и говорила, с каждым словом изливая наружу всю свою тоску, накопившуюся за время разлуки. Кирилл спал. Тогда она легла рядом с ним, и тоже, как он, свернулась калачиком, заснула. Проснулась от того, что кто-то на нее смотрит. Открыв глаза, она увидела бледное лицо Кирилла, который смотрел на нее как-то странно: выражение счастья на его лице мгновенно сменилось выражением ужаса, затем пробежала тень страданий, как от зубной боли. Олеся даже испугалась. Кирилл!? Леся, это ты?! Ты мне не снишься? Я столько раз видел тебя во сне, а потом просыпался, а тебя – нет. Это невыносимо… Кирилл сидел неподвижно. Он боялся сдвинуться с места, боялся шелохнуться, чтобы не разрушить свой, как ему казалось, сон. Кирилл, милый мой Подсолнух, это – я. Я вернулась. Это я! Настоящая! Я не исчезну! Она нежно прикоснулась к его лицу. - Вот видишь, я не привидение. Он оттолкнул ее руку и отстранился. Выражение его лица стало жестким, глаза отливали холодной зеленью. Где ты была!? – задыхаясь от ярости, заорал он. Кирилл, прости меня. Пожалуйста, прости! Где ты была? – от злости он даже сжал кулаки, желваки заиграли на его скулах, губы посинели. – Отвечай! Где ты была, пока я тут подыхал от тоски? Я уезжала. Я хотела тебя забыть, – опустив глаза, пыталась она что-то объяснить. Кирилл не дал ей договорить. В этот момент она почувствовала, как что-то горячее полоснуло по ее лицу. Она упала. Это Кирилл наотмашь ударил ее по лицу. Не кулаком, нет. Он дал ей пощечину, но в ударе было столько гнева, что она не устояла на ногах. Обняв его ноги, глотая слезы, она еще долго просила у него прощения. Если бы она могла рассказать правду! Но она обещала, да и не могла она причинить ему еще одну боль, от которой он никогда не оправился бы. Да и зачем эта правда, если она струсила, сбежала, поддавшись на уговоры его отца. Кирилл! Я пыталась… Я хотела, но не смогла. Я очень люблю тебя! Пожалуйста, не отталкивай меня!