День рождения жрицы

Начало этой истории было так же необычно, как и наша встреча с ней. Однажды мне на глаза попалась странная фотография: три полоски глаз, одна под другой, с различными выражениями - внимательные, смеющиеся и сердитые. И внизу текст, - “ они могут быть разными, но только от тебя зависит, что увидишь “ Я написал ей письмо по поводу коллажа, но в ответ получил достаточно холодную отповедь, а в конце, - “Вы военный? Философ? Или военный философ?” Я в то время всерьез увлекся духовной литературой, что еще полгода назад было бы для меня неприемлемым при моем твердом материалистическом подходе к жизни. Начало этой истории было так же необычно, как и наша встреча с ней. Однажды мне на глаза попалась странная фотография: три полоски глаз, одна под другой, с различными выражениями - внимательные, смеющиеся и сердитые. И внизу текст, - “ они могут быть разными, но только от тебя зависит, что увидишь “ Я написал ей письмо по поводу коллажа, но в ответ получил достаточно холодную отповедь, а в конце, - “Вы военный? Философ? Или военный философ?” Я в то время всерьез увлекся духовной литературой, что еще полгода назад было бы для меня неприемлемым при моем твердом материалистическом подходе к жизни. Увидев ее впервые, мне показалось, что мы уже встречались, но где, - я так и не мог вспомнить. Это неподвижное выражение лица с оттенком надменности, да и сам его овал, разрез глаз, прическа, фигура, был настолько узнаваем, что мой мозг лихорадочно пытался вспомнить, - где же ее я мог видеть? Однажды, перебирая свои старые фотографии, я набрел на давнишние: Египет. Фотографии фресок, на одной из которых была она - Жрица любви. Эту крамольную мысль я тут же отбросил, хотя все, что у нас было связано с любовью, вызывало во мне изумление своим утонченным умением, когда все происходило именно так, как я желал в тот момент, да и само ее отношение к мужчине никак не соответствовало современным установкам женщин. Ну, дальше началось то, что напрочь отвергло мои устоявшиеся взгляды на бытие и ввергло меня в ересь, - я начал путешествовать в Прошлое. И по глупости рассказал ей об этом. Она внимательно выслушала, задала ряд вопросов, что при ее аналитическом уме и склонностям к детализации у меня не вызвало подозрений и мы оставили эту тему. Но вскоре она как факт стала описывать свои Путешествия и однажды: - Я села за стол, зажгла свечу, ароматную палочку, потом легла, и тут меня понесло… Я увидела себя на дороге пыльной, жаркой. Напротив того места, где я находилась в отдалении, виднелись пирамиды - Египет. По дороге движутся какие-то колонны людей, отдельных персон я не различаю, просто ощущение перемещения больших масс народа, а я в стороне наблюдаю за этим. Кто я? Подруга военноначальника? Пленная? Скорее первое, потому что нет чувства страха или беспокойства, просто созерцание… Потом колоннада храма или дома. Не очень большой зал, весь заполненный колоннами, внутри общая тень, а по сторонам крайние колонны отбрасывают резкие тени на белое пространство двора. Яркий контраст тени и палящего солнечного света там, за пределами колонного зала. Ощущение тоски расставания. С кем? Я не вижу того, с кем расстаюсь, я только знаю, что пришла сюда проститься с ним. На мне белые одежды, длинные, летящие, у меня черные длинные вьющиеся волосы. Я еще юна, но за спиной длинный путь - я уже жрица храма. Энергия мощной волной проходит снизу вверх по телу, я гордо выпрямляю голову, - я не рядовая жрица, есть какие-то знаки отличия. Ощущение превосходства, величия, гордости… И вот я иду зажигать огни в алтаре. Мне уже больше лет, чем при прощании. Я уже ощущаю себя мудрой и опытной. Полумрак храма, откуда-то есть свет, но источник не виден. Я направляюсь к изображению божества, высеченному в стене. Это огромный лик. Египетское лицо, подведенные тремя чертами глаза, головной убор в синюю, черную, золотую полосы. Лик огромных размеров, больше человеческого роста. По обе стороны от него четыре или шесть светильников в виде круглых блюдец с круглым дном и резкими краями, они беловатого цвета - мрамор или алебастр. Их то я и должна зажечь. Я двигаюсь размеренной уверенной спокойной походкой сквозь ряд то ли невысоких колонн, то ли скамей. Великолепный покой уверенности и отсутствия сомнений и тревог - я делаю то, что мне предначертано делать, я делаю то, чему служу, чему отдаю свою жизнь. Это мой удел, я не о чем не спрашиваю, я просто делаю и все. Служу жизнью своей. Покой.. уверенность…величие.. осознание данности… Большой зал, сверху пробивается теплый солнечный свет. На стенах изображения фигур и письмена. Посреди зала большое ложе. На нем я и мужчина. Мы оба нагие, лишь прозрачная накидка отделяет ложе от пространства зала. Что-то произошло до этого. Нега и покой. Мужчина ласкает меня, я ощущаю себя всю в его власти. Приходит мысль, - “ он должен умереть”, но не хочу этого. Я веду его за руку по коридорам лабиринта. Мне страшно, - я знаю, что нарушила клятву и умру тоже. Мы бежим по лабиринту, и я слышу голоса.. Я снова в своей квартире, запах ароматной палочки, тревога и щемящие чувство грусти. - Господи, да ты хоть понимаешь, что могла остаться там навсегда?! Если бы тебя там казнили, то здесь просто бы констатировали смерть? Прошу, не делай этого более. По крайней мере, без меня. А вскоре был ее день рождения, который мы решили отметить у меня дома. С утра я уехал по делам и вернулся только к вечеру с кучей разномастных продуктов, купленных по составленному ею списку. В гостиную она меня не пустила и взяла клятву, что без ее ведома я туда “ни ногой”, и был оставлен в одиночестве часа на полтора. Наконец двери гостиной распахнулись и.. Это была не моя комната. Я оказался в зале храма: вдоль стен горели около сотни свеч, установленные на серебряные блюда, экзотические фрукты на разносах стояли прямо на полу. Благовония наполняли зал пряным ароматом, тихая африканская музыка отражалась от стен. Из темного угла, от стены отделилась фигура совершенно нагая в легкой и прозрачной накидке голубого цвета. Танцуя, она приближалась ко мне. Я уже ничего не соображал, я был сражен, и все остальное было как в тумане. Приблизившись ко мне в восточном танце, она опустилась на колени в знак покорности и опустила голову ниц. Через несколько минут она подняла лицо, - оно сияло неподражаемым обожанием. Медленно поднявшись с колен, она в том же танце стала снимать с меня одежду. Совершенно одурев от всего, я даже и не пытался помочь ей. Минут через десять я стоял совершенно голый, а она извивалась вокруг меня. Опустившись на ковер, потянула меня за руку, приглашая сесть. За все это время не было произнесено ни слова, но все было настолько понятно, что слова оказались бы чужими в этом празднике любви. Я ощутил себя тем мужчиной, который добивается ценой жизни той, единственной ночи быть со Жрицей и точно знал, что это его последняя ночь в жизни, а к утру будет убит. Но меня это не пугало, - я оказался в древнем Египте, в храме любви. Я был во власти этой жрицы и одновременно чувствовал себя ее властелином. Невероятным образом она предугадывала мои прихоти и желания, но все происходило настолько естественно, что воспринималось как обыденность. Полулежа на полу, я ощущал себя военноначальником, а моя наложница под звуки тихой мелодии подносила мне вино и фрукты, ублажала мои прихоти. Затем она села на меня и ее пальцы, пробегая по груди, исполняли беззвучную мелодию, - мелодию любви. Закрыв глаза, я наслаждался легкими поцелуями, мягкими волнами ее волос. Доведя меня до экстаза, она мягко, но решительно пресекала мои попытки овладеть ею, но раздражения оттого, что все это продолжается так долго, я не испытывал. Нежность и нега заполнили меня всего. Так повторялось многократно, пока я не ослабел от этих ласк и не уснул. Нет, это была не игра, - я различаю игры подобного рода, - это была Жизнь. В эту ночь мы не занимались любовью в обыденном понимании этого слова, но то, что она сотворила со мной, превзошло все, что я испытывал до этого дня. Как мне теперь понятен тот жестокий закон древнего Египта, когда после одной такой ночи мужчину умерщвляли, но следующий уже был готов переступить порог зала. Это был экстаз обладания, экстаз отдачи, - то необъяснимое чувство слияния воедино душ и тел. И ощущение смерти и возрождения. Пустота души и легкости тела, что через мгновение наполняются безмерным покоем и счастьем. Спать легли глубоко за полночь, но, поднявшись через три часа, я был переполнен энергией. Вернувшись домой после полудня, я не застал ее дома. Только на экране монитора компьютера застыли слова: ... Я слышу, как ты собираешься: на кухне пьешь кофе, подходишь ко мне, и сквозь полузакрытые веки и дрему вижу тебя в белых брюках и светлой рубашке, чувствую, как твоя рука гладит мои волосы, касается моего лица. Я целую твою ладонь, - нежность и нега переполняют меня, в этот момент, я чувствую твой легкий поцелуй на затылке - покой и умиротворение, и абсолютное чувство защищенности и тепла, не физического, а какого-то внутреннего, душевного, ощущение равновесия и совершенности, нет страстей, нет торопливости дня, нет усталости и некоторой напряженности вечера. Дивное состояние светлого нежного какого-то розового шелкового утра, свежего и чистого, но не звенящего и прозрачного, а, наоборот, мягкого и подернутого дымкой теплой кисеи еще не отступившего сна. Нежность разлита в воздухе, она в жестах и движениях, она притаилась в каждом уголке, запуталась и слегка шуршит в шторах, ее сладковатым, почему-то немного ванильным ароматом пропитаны простыни. Придет вечер, и к ней присоединится яркая дама по имени “Страсть и Желание”, и будут отброшенные подушки и сбитые простыни, крик вожделения и стон глубочайшего удовольствия и удовлетворения, полное расслабление и провал в черную дыру усталости, и сумрак ночной квартиры, и сигарета на кухне. Но сейчас все во власти этой девушки в пастельных тонах с ореолом светлых вьющихся волос, спустившейся неведомо откуда, как ангел, прикрывшей нас обоих своей розовой вуалью утра, еще одного утра, которое мы встретили вместе... Сергей**_