Певица счастливой любви (Илона Броневицкая)

Меня называют детской певицей! – Это почему же? – спрашиваю я. – У Вас вроде бы и детских песен-то нет. – На эстраде все поют о несчастной любви, я же – о счастливой. В моих песнях нет строчек типа: "Лучшая подруга, что же ты наделала?" – вот это было бы по-взрослому. Да не люблю я несчастную любовь, любая любовь – счастье, подъём. Ещё в школе я страдала от неразделённой любви, а сейчас вспоминаю это состояние с радостью. Меня называют детской певицей! – Это почему же? – спрашиваю я. – У Вас вроде бы и детских песен-то нет. – На эстраде все поют о несчастной любви, я же – о счастливой. В моих песнях нет строчек типа: "Лучшая подруга, что же ты наделала?" – вот это было бы по-взрослому. Да не люблю я несчастную любовь, любая любовь – счастье, подъём. Ещё в школе я страдала от неразделённой любви, а сейчас вспоминаю это состояние с радостью. Говорят, что я детская артистка в плохом смысле, а мне кажется, что это комплимент, каких мало. Я отношусь к тем людям, с которымидетилегко вступают в контакт. Плохо только, что всё связанное с детьми считается несерьёзным. Произошла подмена ценностей: всё нравственное стало каким-то постыдным. Мир перевернулся с ног на голову, и виной тому – деньги. – Раньше Вы вели программы на телевидении… Сейчас не предлагают стать ведущей какой-нибудь телепередачи? – Нет. А я и не хочу – навелась в своё время. Когда мы со Светой Лазаревой были ведущими "Утренней почты", я очень уставала. Только напишешь сценарий, закажешь камеру – как вдруг "выскакивает" концерт, срочно надо уезжать. А вообще продолжаю петь, езжу на гастроли, выпускаю альбомы – всё как всегда. – Как Вы думаете, пик Вашей популярности уже прошёл? А был ли он? – Я, наверное, как-то устроена неправильно: никогда не думала ни о какой популярности. Люблю момент выхода на сцену, люблю справляться с трудностями, которые могут появиться в любой творческой карьере. А вот делать певицу популярной – это удел продюсера. Есть артисты, которые удачно совмещают в себе две роли – артиста и продюсера, а во мне продюсера не родилось. Есть артисты, у которых были в жизни бешеные взлёты и падения, но ведь проще высоту взять, чем её удержать. У меня в этом смысле всегда всё шло очень ровно. Может быть, где-то сказалось советское воспитание: тогда в нас воспитывали скромность. Когда я появилась на сцене, мне было трудно даже объявить песню – пугал звук собственного голоса из микрофона. Сейчас совсем другое поколение. Я бы теперь тоже всё бы делала иначе. В 17-летнем возрасте у меня мозгов было лет на 13 – совершеннейшее детство. И только к 30 годам почувствовала себя взрослым человеком. А в школе я была добропорядочной пионеркой. Не разрешала своей знаменитой маме ходить в школу на родительские собрания: стеснялась, что моя мама не такая "как все". У нас тогда все говорили: "мы пионеры – дети рабочих". Тем, кто не знал, что Илона Броневицкая – дочь Эдиты Пьехи, я говорила, будто моя мама ткачиха или кассирша. Я никогда не вела себя в классе словно какая-то редкость. Но так уж получилось, что моей подругой стала одноклассница, у которой папа был профессором, а мама – директором Русского музея. В 10 классе решением педсовета меня и подругу развели по параллельным классам. Нас сочли "инакомыслящими", о нас говорили, что мы противопоставили себя коллективу. Переведённая в другой класс Аня целый месяц ревела на каждом уроке и, когда уже не хватало слёз, вызывала их репчатым луком, но мы добились своего: её вернули в наш класс! – И надолго хватило Вашей дружбы? Она длится до сих пор. Но сейчас Аня, к сожалению, живёт в Америке. Все лучшие друзья уехали за границу, – говорит Илона с искренним сожалением. – Аня, правда, уехала в ту пору, когда появились талоны, когда в воздухе запахло голодом. – А у Вас не возникает мысли покинуть Россию? – Не хочу. Мне и здесь хорошо. Моя работа специфична, она связана с песнями, и это плохо переводится на чужой язык. Незачем усложнять себе жизнь. У нас, если будешь много работать, можно жить. Сейчас всё по-другому – не так, как раньше. В детстве я смотрела модные журналы, которые привозила из-за рубежа мама, и с горечью думала, что в России никогда ничего этого не будет. Помню, вошёл в моду люрекс, так я пол-лета дёргала из ткани золотые нитки и внедряла их в свою кофточку. В институте преподаватель рассказывал нам, как он за границей смотрел по видику "Полёт над гнездом кукушки". А спустя 7 лет я сама посмотрела этот фильм на видеомагнитофоне у себя дома, в России. До нас дошли плоды цивилизации! Зачем отсюда уезжать? Несмотря ни на что, страна у нас хорошая. – Лучшие друзья разъехались… Так что ж, Вы теперь одна? Не считая семьи, конечно… – В таком возрасте уже не бывает крепких уз дружбы, потому что на первом плане – работа, семья, дети, на дружбу просто нет времени. Раньше я могла просидеть всю ночь напролёт с подругой на кухне, сейчас в этом уже нет потребности, ведь всю жизнь, по сути, рассказываешь одно и то же. – Всё о любви? – Куда ж без неё! Меня часто спрашивают: "Каким, по-Вашему, должен быть идеальный мужчина?" А я отвечаю: "Идеален тот, с кем хорошо". Да вообще трудно сказать, тут нет параметров, стереотипов. Муж в первую очередь должен быть другом: главное в семье – взаимопонимание, максимум общих позиций и ценностей. Не должно возникать досадного чувства, что ты поделишься сокровенным, а это не будет услышано. Мне повезло: мы с мужем понимаем друг друга, у нас много общего. Живём уже девять лет, и всё вроде бы слава Богу. – Но Вашим детям – 20 и 15… – Я замужем в третий раз. Дети – от двух предыдущих браков. Первый раз был неудачным – от первого мужа родился сын Станислав, ещё в институте. Второй оказался лучше. Дочь Эрика родилась, когда я работала в театре. С третьим мужем, Евгением, мне хорошо, спокойно и просто – "как дома". Люди всегда подменяют любовь первым чувством – образно выражаясь, дуновением весеннего ветерка, или просто инстинктом продолжения рода. А человеческая природа разумна: мы должны понимать и жалеть друг друга, жертвовать, идти на компромиссы, просить прощения, не бояться быть смешными– вот что такое любовь. Когда говорят: "Я тебя не люблю, а отношусь к тебе, как к брату", – это и есть та самая любовь, прочная, настоящая. Вам может показаться, что я умничаю, но понадобилось много времени, прежде чем я пришла к такому выводу. Я думала об этом всю жизнь. – Какое место в Вашей жизни сейчас занимает Ваша знаменитая мама? Она влияет на отношения в семье или на Вашу творческую карьеру? – Ну, как она сейчас может на меня влиять? Мы вообще мало виделись в жизни. Они с отцом постоянно и надолго уезжали по работе, а когда возвращались, я, будучи стеснительным ребёнком, убегала в другую комнату. Мама не вела меня за руку по жизни. Скорее, помогли добрые люди, такие как О. Б. Молчанова – создатель передачи "Шире круг". Сегодня мы с Эдитой – подруги. Мама – великолепный человек, с ней всегда приятно поговорить. Она многого добилась в жизни, у неё есть чему поучиться. – Песни Эдиты Пьехи – это песни другого поколения. Как Вы относитесь к её творчеству? И кто из современных звёзд эстрады заслужил Вашу симпатию? – В детстве я ходила на мамины концерты, но, естественно, то, что поёт мама, мне было совершенно неинтересно. На гастролях присутствовали дети других артистов, мы с ними вместе играли. К тому же я "дружила" с рабочими сцены, осветителями. А вообще наша семья – это ВИА "Поющие гитары". В первый раз (тогда мне было 5 лет) я испытала настоящий катарсис от пения моего дяди Евгения Броневицкого. До сих пор помню, как он пел на итальянском: над головой у него светил прожектор, а мне казалось, что он сам весь светится. За свою жизнь я переслушала много музыки. Из наших "звёзд" эстрады мне нравятся немногие – Юля Началова, Лёня Агутин, группа "Премьер-Министр". Ну и мировые корифеи, которых нельзя не признать, – Эрик Клептон, Стинг. Те же самые Рикки Мартин, Спайс Герлс, Бекстритбойс тоже ничего, и всё-таки гораздо интереснее слушать тех, кто поёт не в целях коммерции. – Жизнь артистов обычно полна не только радостей, но и провалов, разочарований. Вы всё время кажетесь беззаботной и счастливой. Как Вам это удаётся? – Когда в жизни случаются неприятности, я не могу долго горевать и расстраиваться. Чтобы успокоиться и идти дальше, мне достаточно 3 минут. Но я долго этому училась. В институте как-то раз я умудрилась настолько плохо сдать экзамен по актёрскому мастерству, что меня чуть не выгнали. Было такое ощущение, что мир раскололся, и небо упало на землю. А сейчас всё переносится легко. Надо вовремя заметить в себе недостаток и поставить перед собой задачу его победить. Я не читала Карнеги, и не буду читать, всю жизнь я пыталась сама справиться с собственной зажатостью, стеснительностью, хотела раскрепоститься. Плоды моего упорного труда – налицо. Теперь своим творчеством стараюсь бороться с зажатостью других. Я умею общаться с людьми, быть на одной волне с залом, добиваться расположения аудитории, говорить с ней на одном языке, вместе подниматься к вершинам радости. Говорят, что язык нашего искусства достаточно низменный, площадной, балаганный. Но дело совсем не в этом. Важно, что я открываю людям двери для хорошей, доброй, пусть даже не очень умной информации. Мне кто-то сказал: "Вас надо с утра по телевизору показывать, чтобы вся страна в хорошем настроении шла на работу". Когда люди купаются в доброжелательном, они становятся совершенно другими. Я тут недавно шла по улице и чихнула. И проходящий мимо человек сказал: "Будьте здоровы". После этого у меня целый день было хорошее настроение. Вот если бы все так относились друг к другу, не видели в своих ближних врагов, был бы настоящий коммунизм. То, что в доме Илоны Броневицкой царит атмосфера добра, – заметно. Левретка Сон с лаем вылетает к двери встречать гостей, и уже через пять минут смиренно тычется мордой в ноги и лижет руки… Подоконник на кухне буквально зарос комнатными и экзотическими растениями. Дети заняты делом: Станислав пишет стихи, поёт и даже делает стрижки, в том числе собственной матери, Эрика из папье-маше лепит для картин рамки. Сама Илона Броневицкая хорошо готовит, шьёт, вяжет (правда, сейчас не на всё хватает времени). А какая уж она певица – детская или взрослая, – о вкусах, говорят, не спорят.