Жестокие женщины: истории россиянок от 19 до 70 лет, которые оказались в колонии

Женская колония – это как мир, где только царство девушек. Они ходят по отрядам, шаг к шагу, в одинаковых костюмах болотного цвета, и у всех белоснежно-белые платки на головах. Глаза и ресницы накрашены -женщина она и в колонии женщина.

Как же устроен их быт, чем занимаются осужденные и за что в основном сидит прекрасная половина человечества? Сайт «Страсти» решил подсмотреть и узнать. Мы побывали в женской исправительной колонии общего режима содержания №2 УФСИН России по Республике Мордовия и поговорили с начальником отряда Пономаревой Марией Михайловной.

Начальник отряда напоминает классного руководителя в школе – где нужно следить, воспитывать, учить. Только не детей, а взрослых людей, женщин, которые оступились в жизни.

Пономарева состоит в должности начальника отряда в данной колонии с 2017 года. Она мечтала работать в системе с детства, хотя в семье никого не было в погонах. Папа всю жизнь трудится в лесном хозяйстве, его стаж составляет 35 лет, а мама - социальный работник. Мария Михайловна училась в ведомственном институте, а после распределения попала в ИК-2, где по сей день и служит. Про свою работу Пономарева говорит:

«Мечта с детства! Сериал «Тайные следствия» был, там Мария Швецова была, я ее с 2003 года смотрела, каждый вечер смотрела, папе говорила: «Хочу быть следователем». А тут так пришлось, что ничего уже и не надо раскрывать, все раскрыто! (смеется). Папа слышал, что я хочу быть военной, и, когда поступила в институт, первый год не знала даже, как ФСИН расшифровывается. Просто 4 буквы большие. И все. А потом уже с каждым годом привыкла».

А привыкнуть там есть к чему, потому что деятельность в колонии специфичная: сложность заключается, конечно же, в работе с осужденными. У всех свои характеры, привычки, тяжелый багаж в прошлом, где были роковые ошибки и уже есть статья. В одном отряде 100 девушек, и в каждом свой начальник. Работы у Пономаревой много, она поделилась, как обычно проходит день:

«Круг работы, даже и не знаю, с чего бы начать (улыбается). Прихожу в 8 утра, даже пораньше, без десяти восемь. Утром начальник отряда обязан провести проверку осужденных всех отрядов, картотеку полностью, пофамильно, сравнить фотографии, потом развод осужденных на работу, ближе к обеду съем работы на обед, везде должен присутствовать начальник отряда. Мы снимаем свой видеоархив, у нас есть такая обязанность, потом скидываем его в конце дня, каждый день. Посещаем промку (цех, где работают осужденные, прим. «Страсти») в течение дня, узнаем, какой пошив, что шьют, какое количество. Также обязательно надо работать с осужденной, которая не выполняет норму выработки на производстве. Вызываю отдельно, беседую с ними, провожу профилактическую беседу, с каждой отдельно».

У осужденных женщин в колонии почти такой же распорядок, как в мужской. В 6 утра подъем, в 22 отбой. Работают в цехах, в «двойке» их несколько: есть швейный, по производству газировки и даже молока. Осужденные ходят с улыбками, матерых убийц мало, большая часть сидит по глупости или за наркотики, по 228 статье (незаконное приобретение, хранение, перевозка, изготовление, переработка наркотических средств, психотропных веществ или их аналогов, прим. «Страсти») – закладчицы. В поисках легких денег эти женщины нашли… статью. И потеряли 10 лет на свободе, ведь по 228 дают в среднем до 15 лет. Очень много среди осужденных совсем молоденьких девчонок, им не больше 25 лет! Но есть и «легенды», жестокие женщины, настоящие убийцы, в отряде Пономаревой это Валентина Карташова, про которую сняли фильм «Дама с вуалью» из цикла «Криминальная Россия». Не верится, что женщина способна на такое, сама Мария Михайловна рассказывает:

«Она была проституткой, а в 2008 году организовала бордель в Брянске, и даже свою сестру родную туда затянула. Она действовала вместе с мужем и была главной, а супруг ей всегда во всем подчинялся. Она психологически очень сильная. Тех девочек, которые по какой-то причине решили из этого «дома» уйти, просто убивали. И закапывали в лесу, и по полгода потом их не могли найти. На ней три трупа. Это очень страшные преступления. У нее несколько статей: 105 (убийство, умышленное причинение смерти другому лицу, прим. «Страсти»), 162 (разбой, нападение в целях хищения чужого имущества, совершенное с применением насилия, опасного для жизни или здоровья, либо с угрозой применения такого насилия, прим. «Страсти»), 209 (бандитизм, прим. «Страсти»). И еще не доказано, в личном деле этого нет, не прописано, но женщины, которые там работали, рожали, а этих маленьких детишек закапывали. Младенцев…

У нее у самой трое детей. Когда вели следствие, очень долго не могли найти преступников. Она на всех похоронах девчонок, которых убили, сама лично присутствовала. Она всегда приезжала в вуали и с венком.

Как ведет сейчас себя? Она на профучете, потому что было систематическое нарушение правил внутреннего распорядка. Сейчас она успокоилась, а вот в 2008 году, как прибыла (но меня здесь еще не было, я в восьмом классе только училась (улыбается), мне рассказывали, что она чудила. А сейчас успокоилась, даже стала бригадиром. Она такая личность еще… всегда с улыбкой, всегда все хорошо. С родственниками она не поддерживает отношения. Когда шло следствие, она еще и забеременела, чтобы смягчающее обстоятельство было, раньше беременность считалась. Только сейчас на это не обращают внимание. Здесь была в доме ребенка, но это очень давно, в 2009 году примерно. Дочка Снежана до трехлетнего возраста была с ней. Ее родители потом забрали девочку. Я у нее все время спрашиваю, а чего ты детям своим не звонишь? Она звонит подругам, а с родителями вообще никакой связи не поддерживает. Старшей дочери уже 20 лет. Она им очень редко звонит, может, раз в полгода. А с мужем, который тоже сидит, даже переписку не ведет».

На территории колонии есть храм, а еще дом ребенка (учреждение при женских исправительных колониях, прим. «Страсти»). В этом доме отбывают наказание беременные и женщины с детьми до 3 лет. В домах ребёнка предусмотрены карантинные, воспитательные и оздоровительные мероприятия. Когда ребенку исполняется 3 года, его передают родственникам: но, если есть близкие, и они готовы принять. Или… ребенок попадает в детский дом. Осужденная может отказаться от своего чада, а если не хочет, передает в детский дом, как бы на «передержку». Ребенок будет находиться там до тех пор, пока женщина не выйдет на свободу. Однако его могут взять под опеку. Одна осужденная особенно запомнилась Пономаревой:

«Была такая осужденная, она уже освободилась. Сидела за разбойное нападение на собственного отца, 162 статья. Они группой напали на отца, хотели ограбить дом и убили его, и еще ранили маленького ребенка. Есть родственники, но те отказались от нее после совершенного преступления. На отца своего напали, так еще и убили. Она забеременела в СИЗО, а в колонию прибыла с ребенком. Она отбывала срок здесь вместе со своим ребенком, до трехлетнего возраста. Потом ей некуда было передать ребенка, и пришлось отдать в детский дом. Но она же не перестала быть матерью после этого. Она очень сильно переживала. Я помню, как мы не могли найти ребенка, делали кучу запросов вместе с социальной защитой и только через полгода нашли в Щелково, девочку взяли под опеку. А данная осужденная очень много сил приложила… Есть такие осужденные, которые отдали своих детей и забывают про них. Потому что они дальше отбывают срок, у них тут совершенно другая жизнь. А эта нет! Она билась до конца! Очень переживала! Она освободилась в этом году, зимой, срок у нее был 8 лет. Ребенок же попал в очень хорошую семью, там обеспеченные люди. А дело еще в чем, будучи здесь, отбывая наказание, она продала свой большой дом, чтобы найти адвокатов, которые бы искали этого ребенка. Два адвоката работали, чтобы найти эту девочку.

Ребенка она не вернула… Я узнаю новости по ней от женщины, с которой она общается, она у меня в отряде. Девочка попала в хорошую, обеспеченную семью. А ей некуда ее забирать. Она просто с ней поддерживает отношения, и ей не хочется ребенка забирать из хороших условий. И ребенок привык. Там девочка посещает всевозможные секции. Девочка называет опекуна мамой. Мы ее все так искали. Она умоляла все время помочь, найти. Запомнилась тем, что она очень билась за этого ребенка, чтобы найти и дальше поддерживать связь. Это не характерно для наших девочек, у многих этого нет. Многим просто нужны посылки и передачи, а тут – она очень много усилий приложила, и мы, и она сама. Она все время узнавала, плюс адвокаты работали. За своего ребенка… Многие же просто… я еще телефонные разговоры представляю и слушаю сижу, вечерами. Сначала дайте мне посылки, вот это-это пришлите, а потом может про ребенка спросят, например, «как там Егор поживает». Нет такого «дай с ребенком поговорить, соскучилась». Основная именно масса».

Важная часть работы начальника отряда – знать все про своих осужденных: как они работают, как ведут себя, и к каждой нужно найти подход. Сложнее всего с новичками, которые только попадают в отряд после карантинного отделения. Тяжело первые два месяца, когда нужно перестроиться и принять свою новую жизнь. Влиться в коллектив, чисто женский, да еще и работать в цеху… не у каждой все сразу получается. Про работу с осужденными Пономарева делится:

«Беседуем много. Вот вызываю, и разговариваем. Кнут и пряник. По-всякому бывает. Где поругаю, где похвалю. Им очень тяжело, когда они только прибывают, карантинное отделение, закончились эти 15 дней там, распределили в отряд. А тут же много людей! Ей надо привыкнуть, ей надо принять эти правила, а у каждого отряда свои правила. Чистоту и порядок – я всегда у них спрашиваю это. Распределяю обязанности по отряду: прибраться, убраться, чистоту и порядок поддерживать. У меня есть установка – надо понаблюдать. В карантинном отделении их опрашивают психологи, проводят тесты. Они все это заполняют, а по тестам психологи делают характеристику, с которой я дальше ознакамливаюсь. Психологическая характеристика называется. И все загружается в специальную ведомственную программу, а дальше любой начальник отряда открывает и читает, на что обратить внимание. У кого-то суицидальные мысли есть. Их ставят на профучет – как склонных к суициду и членовредительству. За ними уже более плотно наблюдаем. Не дай Бог чего! Не всегда согласна с психологами. Какой человек сегодня в настроении, что-то вот заполнил, а на следующий день и на самом деле все может по-другому. Да тесты, я сама в них не верю, если честно. Там же можно обмануть (смеется). А мы наблюдаем за каждой осужденной, каждый день. Каждый день мы с ними встречаемся».

В кабинете у Пономаревой есть доска, называется профучет, где фотографии осужденных и короткая характеристика, за кем нужно больше внимания и тщательно следить. На профучет могут поставить с учетом статьи: например, есть осужденная, которая убила человека и сожгла дом, поэтому в колонии имеют в виду, что она может устроить поджог. Некоторых ставят на профучет уже в колонии - за нарушение правил. И к каждой такой осужденной нужен свой подход. Есть среди них особо сложные, Мария Михайловна рассказывает:

«Осужденная вот (показывает на доску профучета, прим. «Страсти») – Иванова (фамилия изменинена). Она очень сложная. Я пытаюсь ко всем подход найти, а вот к ней второй год никак не могу. Она обычный алкоголик, сидит по 162 статье (разбой, прим. «Страсти»), но там капля в море ее преступлений. Она, иногда придет в хорошем настроении, поговорит нормально. А иногда... Ее периодически даже в ШИЗО (штрафной изолятор, прим. «Страсти») водворяют. И осужденные от нее в шоке в отряде. Проблема в ее характере. Ей заняться нечем, скучно становится, и она начинает провоцировать на конфликт. Встает в 4 утра и начинает краситься. А каждой охота же поспать в это время. Она же не одна в секции, их там сколько человек. Она начинает краситься, зубы чистить, ходить, дверьми хлопать, ко мне бегут с утра другие девочки на проверку: «Марья Михайловна, ну поговорите!». Я вызываю, говорю: «все Иванова, сейчас косметичку твою отберу, вообще краситься не будешь». «Ради Бога, простите, Марья Михайловна! Больше не буду в 4 утра вставать», а на следующий день то же самое. Никак с ней не могу: и косметичку забирала, и чего только с ней не делала. ШИЗО иногда ее реанимирует немножко, она там тихонькая посидит неделю, потом опять начинается. Из одного отряда в другой перевела – думала, ну может там хоть получше ей будет, потому что она жалуется, что обижают. Хотя никто ее не трогает, чтобы лишний раз не занималась вот этой ерундой: «Наташ, пожалуйста, ну не буди, поспать же охота в это время». Ей без разницы, она очень медлительная еще сама по себе, все очень медленно делает. Остальные по-быстрому встают в 6 утра, собрались, зарядка, а она не успевает. Все медленно. Из-за этого она и встает так рано, чтобы успеть к 6 утра – накраситься, помыться, привести себя в порядок. И специально еще все делает. И косметичку отберу, и все равно встает в 4 утра. Просто ходит по отряду, сумки свои перебирает. Я уже жду, когда конец срока настанет. В 2024 году, ей еще два месяца скинули. Слава Богу! Хоть пораньше уйдет. Она единственная такая. Она еще и склонна к побегу. Она работает на производстве и может с одного цеха уйти в другой. А ее потом найти не могут! Трудиться должна, вот определённое место, вот твоя машинка, а она просто встает и уходит в другой цех. А потом ищут ее. Поэтому на профучете и написано, что склонна к побегу. Еще азартные игры, сделала самодельные карты, мы потом их изъяли. Еще в карантине, когда сидела, высказывала суицидальные мысли, поэтому и тут поставили на профучет. Три профучета у нее.

Она с подельницей здесь, только та в другом отряде. А сидит за что: с подругой-подельницей вечером распивали алкогольные напитки, завязалась драка, и вот подельнице 13 лет дали, они убили мужика. Но Иванова просто пригласила эту компанию выпить к себе домой, и все, на этом ее роль закончилась. Ей за это три года дали, и вот она все время: «Отпустите меня, я вообще ни в чем не виновата». А я ей говорю: «Отпущу, вот придет конец срока и отпущу, я не держу тут». А она: «Я просто, я больше никогда в жизни не буду пить». И я ей: «Не пей, а-то опять в колонию приедешь, если пить будешь». С дочерью общается, но дочка больно ей не помогает, взрослая, работает. Она все время: «Юля, пришли мне это-это-то». А дочь ничего ей не присылает, потому что Юле самой надо жить».

Самой молодой девушке в отряде Пономаревой 19 лет, сидит по 228 статье, а самой возрастной – 70. Женщина на пенсии, правда в колонии. На работу в цех не ходит, следит за чистой в отряде. Кажется, милая бабушка, мы ее встретили на лестнице, с ведрами. «Бабушка» сидит по 105 статье, убила деда, своего соседа. Ему было 84 года. Распивали алкогольные напитки, что-то не поделили, бабушка ударила его табуреткой по голове и убежала, оставив пожилого мужчину в доме. Дали «бабушке» восемь лет и добавили, что она скрылась с места преступления. Это произошло в прошлом году, когда ей было 69 лет. Такие вот Шекспировские страсти.

Но работа Пономаревой нравится!

«Что нравится? С контингентом таким интересным работать. Работать с осужденными очень нравится. А больше всего, когда я готовлю материл по УДО (условно-досрочное освобождение, освобождение осужденного от части наказания до окончания срока отбытия этого наказания, прим. «Страсти») и отпускают их. Вот это мне нравится. Просто вот... работаю не зря! Работа не зря была проведена моя. Вижу, что человек исправился. Беру с нее ходатайство, готовлю материалы в суд и потом отпускают ее. Вот это нравится».

Редакция портала «Страсти» выражает благодарность УФСИН по Республике Мордовия и лично Айе-Марине Ханиевой за помощь в подготовке материала.