Мне скучно без тебя, Малыш...

Одиночество - это когда каждый день сам зажигаешь для себя свет в квартире. Да, я жила только для себя. Одинокая? Вполне. Несчастная? Как сказать. Любимая и денежная работа, комфорт, а главное - покой примиряли меня с одиночеством, превратили его в свободу. Ну и что с того, что в сердце умерли доверие и надежда?..

Было лето. Замечательное, теплое, с ночными дождями, утренним солнцем, цветущей липой и прочим. Отдыхать я не собиралась: предпочитала брать отпуск осенью и уезжать к морю, а летом, наоборот, работать в полупустом офисе. Детей у меня не было, ничто не связывало, и я могла вкалывать хоть по двадцать часов в сутки, благо была сама себе хозяйкой. Да и работу свою я любила...

Собственно, только работой я тогда и жила, потому что личной жизни, как таковой, у меня не было. Ну, вот так сложилось, хотя в свое время какие-то попытки ее устроить я делала. Довольно рано вышла замуж, и первый брак продержался лет десять. Муж был художником, то есть личностью сугубо творческой. Почему я не родила? Сначала решили, что дети помешают моему супругу создавать необходимые людям произведения искусства и лучше с ними повременить, пока не пришло признание и, естественно, деньги. А потом выяснилось, что семья без детей - не семья, даже для гения. Только у меня их быть уже не могло - не зря врачи предупреждают насчет опасности первого аборта.

Разошлись мы, впрочем, очень мирно и даже интеллигентно: ему - мастерская с картинами, мне - комната в коммуналке. А больше делить было нечего: его картины почему-то не пользовались спросом, с моей тогдашней зарплаты библиографа особо было не разгуляться. Одним словом, банально до отвращения. Как сейчас помню, все произошло таким же чудесным летом. С тех пор я это время года терпеть не могу.

Потом потянулся какой-то занудный период: я была не одна и в то же время одна. Имелся "приходящий муж", то есть человек, который вроде бы собирался на мне жениться и периодами - иногда довольно долгими - у меня жил. Я варила суп, стирала рубашки, угощала его друзей винегретом и всякими домашними заготовками. Бывало, мы ходили с ним в театр, реже - в гости. Смешно, конечно, но опять-таки летом он уехал в отпуск и... из него не вернулся. Стороной до меня дошли слухи, что он нашел себе другую женщину. Наверное, лучше меня готовила или вообще была - лучше. Никаких попыток вернуть его я не сделала. С судьбой, как известно, спорить не будешь.

Собственно говоря, мне суждено было засохнуть в моей коммуналке и в библиографическом отделе технической библиотеки. И меня бы это нисколько не удивило. "Делать карьеру" я не умела, пробивать себе дорогу в жизни локтями - тем более, привитая в детстве определенная щепетильность скорее мешала, чем помогала. Но тут жизнь всей страны резко переменилась, а вместе с ней и моя. Представьте себе, самым фантастическим образом. Так бывает только в кинофильмах. Через подругу жены какого-то моего сверхдальнего приятеля я попала в рекламное агентство: понадобились люди, знающие иностранные языки. Я же владела тремя...

Переводчиком, правда, я была недолго. Есть у меня вредная привычка читать сопутствующую литературу и постигать тонкости профессии. Зная английский язык, оказалось совсем несложным усвоить основные премудрости рекламного дела там, где им занимаются профессионально - на Западе. А адаптировать их принципы к нашим реалиям оказалось и вовсе не сложно. В общем, пара-тройка первых моих предложений оказалась удачной, а потом дело завертелось. Успех пришел так быстро, что впору было поверить в призвание. А с успехом пришли и деньги. Настоящие.

Первое, что я сделала, когда они появились, - купила себе однокомнатную квартиру. Продала свою кошмарную комнатку на Сретенке, где очередь не то что в туалет - к кухонной плите надо было занимать чуть ли не с вечера, добавила накопления - и купила. Отличную квартиру в старом доме, на верхнем этаже. Пусть без лифта, без мусоропровода, но зато вся она выходила не на балкон даже и не на лоджию, а на какое-то подобие веранды, сооруженной из отгороженной части крыши. Старомодную ванную комнату с окном я просто преобразила, придирчиво изучив не меньше сотни соответствующих журналов. Над кухней тоже потрудилась, благо спешить было некуда.

Все свободное время (а его было не так уж и много, если учесть, что на работе я проводила по десять-двенадцать часов) я отдавала устройству своего быта. Впервые за всю жизнь испытывала острое наслаждение от того, что могу пролежать в ванной, в душистой пене, хоть час и никто не станет колотить в дверь и кричать, что я тут не одна. Наслаждалась тем, что утром могла выйти на кухню босиком, в одной ночной рубашке, сварить себе кофе и выпить его, глядя на панораму за окном. Моя плита, моя раковина, моя кухня. Людям, не прошедшим через все "прелести" коммунального быта, этого чувства собственности никогда не понять. Я полюбила вечерние часы перед экраном телевизора с чашкой чая и чем-нибудь вкусненьким, с книгой на веранде или в кресле возле окна. Полюбила свое комфортное, обеспеченное, красивое одиночество и ревниво пресекала всякие попытки его нарушить.

Впрочем, таких попыток было всего ничего. Шесть дней в неделю я торчала в офисе с утра до вечера. Для женщины пост заместителя генерального директора рекламного агентства - почти фантастика. Я же занимала этот пост пять лет и вполне оправдывала те деньги, которые мне платили. Вечера и ночи принадлежали мне, а выходные я тратила на то, чтобы еще чем-нибудь украсить свое жилище и себя. Словом, жила так, что иногда сама себе завидовала, постепенно забывая прежнюю жизнь и мужчин в ней...

В начале августа в выходной день я вдруг обнаружила, что у меня кончился хлеб. Пришлось срочно одеваться и бежать в магазин, благо недалеко. В совсем небольшой очереди передо мной оказался мужчина, чем-то смутно знакомый. Несколько минут я пыталась вспомнить - откуда? Все мои нынешние знакомые сами по магазинам не ходили, во всяком случае, по воскресеньям. К этому времени все они уже "оттягиваются" в загородных саунах и дорогих пансионатах, если не предпочли для разнообразия собственные дачи. Так откуда мне известен этот тип? И тут "тип" обернулся...

Вадим был одним из близких друзей моего "приходящего мужа". Ко всему прочему был он одним из немногих, кто относился по-человечески ко мне в той - давней уже - компании. То есть не окунался в бесконечные разговоры "о животрепещущем" за неубранным столом, не расписывал пульку, а, наоборот, сплошь и рядом помогал мне готовить нехитрые дежурные закуски и мыть посуду после застолья. Несколько раз ему удавалось скрасить мне не слишком веселые часы ожидания моего драгоценного, которого трудно было упрекнуть в излишней пунктуальности. Так что к Вадиму я всегда относилась с неподдельной теплотой и иной раз даже завидовала его жене. Заочно завидовала, ибо познакомиться мы так и не успели. Вадим уехал с ней за границу в командировку, командировка затянулась, а там и я "благополучно" завершила свой опыт семейной жизни. С тех пор и не виделись.

Мы оба обрадовались встрече, пожалуй, больше, чем можно было ожидать. У меня, во всяком случае, возникло ощущение человека, который в голой пустыне набрел на родник с ключевой водой.

И приятно было изумление Вадима, который знал меня еще той, замарашкой-Золушкой, хозяйкой дома, куда можно было прийти в любое время дня и ночи, не считаясь ни с какими условностями и в общем-то не замечая эту самую хозяйку. А теперь... Пять лет благополучной жизни даром не прошли.

• Куда вы запропастились? - спросил Вадим после первых радостных восклицаний. - Звоню тебе - говорят, таких нет. Звоню Кольке - вообще глухо, как в танке, никто к телефону не подходит. Вернулся на родину, а на родине ни одной знакомой собаки не найдешь. Что происходит? И как ты сюда попала? Выглядишь, кстати, роскошно...

Выглядела я вовсе не роскошно: расхожий сарафанчик и никакой косметики. Но по сравнению с той, прежней...

• Я переехала, - объяснила я. - Поменялась с доплатой и переехала в отдельную квартиру. Тут рядом. А Коля...

И вдруг в меня точно бес какой-то вселился. Не захотелось мне представляться одинокой, брошенной женщиной, нашедшей "нечаянную радость" во встрече со старым знакомым. Да и вообще мужчины - странный народ. Скажи ему, что свободна и никому ничем не обязана, - только его и видели. Очень уж они пугливые в этом отношении. У меня на работе коллеги делают вид, что верят моим "обмолвкам" о существующем, но вечно где-то разъезжающем друге. Им так спокойнее, а мне - тем более. Какое-то у меня непонятное отвращение к мужчинам появилось после второй неудачи. Появилось - и не проходило, даже наоборот. Поэтому начатую фразу я закончила неожиданно для себя самой:

• А Коля в отпуске, уехал в Турцию. Вернется через пару недель. Если не боишься своей супруги, пойдем, угощу по старой памяти, чем Бог послал. Потреплемся, сто лет не виделись.

• Супруга моя осталась в Америке, - суховато проинформировал меня Вадим. - У нее теперь своя жизнь, очень насыщенная, я в нее не вписываюсь. Попробую здесь, в Москве, прожить, сколько осталось. Мне ведь пятый десяток, подруга, не забыла? Трудно заново где-то укореняться. Не та гибкость суставов.

И я обрадовалась, что не поторопилась со своими откровениями относительно личной жизни: холостой мужчина - явление вообще непредсказуемое.

Это был, наверное, самый прекрасный вечер в моей жизни. Мне не было необходимости что-то изображать из себя, казаться иной, чем я есть на самом деле. Мы с Вадимом так давно знали друг друга, что уже через десять минут после встречи непринужденно болтали обо всем на свете. А то восхищение, которое у Вадима вызвала моя обожаемая квартира, было более чем приятно. В четыре руки мы приготовили как бы праздничный ужин, вместе потом навели порядок в кухне, перебрались в комнату. Я рассказывала о своей работе, Вадим - о своей. Поговорили и о его уже взрослом сыне, который, в отличие от отца, похоже, все-таки прижился в Америке. И лишь одной темы мы, как будто сговорились, не касались даже мимоходом: его и моей личной жизни.

А потом он встал и просто притянул меня к себе. И я, шарахавшаяся от любого прикосновения мужчины, ответила ему так же непринужденно и естественно, как если бы это происходило у нас с ним уже десятки раз и мы просто встретились после недолгой разлуки. В ту ночь я поняла, что не бывает холодных и не способных чувствовать женщин, бывают не слишком умелые или слишком торопливые мужчины. И самое главное, когда я чуть-чуть пришла в себя, то поняла, как прекрасно, оказывается, ни о чем не думать! Мой "вечный компьютер" наконец-то отключился, и каким же это было счастьем!

Под утро я провально заснула, а когда открыла глаза, в квартире уже никого не было. После первого болезненного укола ("вот и все!") я почувствовала что-то вроде облегчения. Значит, подумала я, будем считать, что мне приснился прекрасный сон. А теперь наступило утро, нужно приводить себя и чувства в порядок и ехать на работу. Как поется в моем любимом романсе: "Еще рокочет голос струнный, но командир уже в седле... " И только по дороге еще раз кольнуло: "Неужели - все?" Но я уже и так опаздывала...

Сюрпризы начались где-то во второй половине дня. Сначала на достаточно важном совещании я поймала себя на том, что ничего не слышу из произносимого моими коллегами, потому что вспоминаю... И вот тут я покраснела, как я не знаю кто, а потом, по-видимому, резко побледнела, потому что секретарша с перепуганным лицом принялась совать мне ко рту стакан с водой.

Я обругала себя старой идиоткой и попыталась сосредоточиться на делах. В общем, удалось. Потом была масса мелких проблем, которые не давали забыться ни на секунду. И уже по дороге домой я снова - вдруг! - обнаружила, что давным-давно горит зеленый сигнал светофора, а моя машина продолжает стоять в атмосфере истерических гудков и прочих соответствующих звуков.

Господи, какой пустой и нежилой мне к показалась моя любимая ухоженная квартира! Но я даже не успела начать себя жалеть - зазвонил телефон.

• Где ты пропадаешь? - спросил меня Вадим вместо приветствия. - Я звоню двадцать пятый раз. Мне скучно без тебя, малыш. Можно, я приеду?

Я закрыла глаза. Не знаю, если бы он просто назвал меня по имени, я бы нашла тысячу причин, чтобы отказаться от новой встречи. Но этот "малыш" меня доконал - я почувствовала себя маленькой, слабой и беззащитной, неспособной даже самостоятельно заварить чай. И вообще - беспомощным ребенком.

• Приезжай, - ответила я, стараясь, чтобы голос не дрогнул. - Ты откуда звонишь?

-От твоего подъезда...

Это были совершенно безумные две недели. До них я жила в полной уверенности, что все любовные истории о людях скажем прямо, не первой молодости сочиняют писатели. Или придумывают женщины, которым страшно хочется выдать желаемое за действительное. Но то, что происходило со мной... точнее, с нами, было настолько же прекрасно, насколько неправдоподобно. Обо мне никто никогда не заботился, да я и необходимости в этом не испытывала, всегда и везде успевала первая. А тут вдруг почувствовала себя женщиной, причем не просто женщиной, а балованной, красивой, желанной...

И все-таки мужчины удивительно ненаблюдательны. Отсутствие кого-либо еще, точнее, представителя противоположного пола в моей квартире просто вопияло. У меня даже тапочек для гостей не было, потому что я никого не звала к себе в гости. Ни запасной электробритвы, ни флакона одеколона, ни мужских вещей в шкафах, ни-че-го.

Но Вадим, по-видимому, считал, что все так и должно быть. Иногда мне казалось, что он все давно понял и молчал просто потому, что не хотел ставить меня в неловкое положение. Но и эти мысли я от себя гнала.

Он звонил мне по несколько раз в день. Приносил розы. Готовил ужины и завтраки. Ночами я почти не спала, на работе думала только о том, как мы снова встретимся вечером, да о том, что было накануне и утром. А такого расслабления я себе позволить не могла. Пока еще никто ничего не замечал, но если и дальше так пойдет...

В общем, я влюбилась, и это мучило меня несказанно. Точнее, не это, а неотвязные мысли: а если ему надоест? А если он уйдет? От меня ведь так или иначе все уходили...

Ну и, главное, я уже никак не могла признаться в своем обмане, в том, что на самом деле я свободна и у меня вообще никого нет. В рамки нормального человеческого восприятия все это не укладывалось, а Вадим был спокойным, уравновешенным мужчиной, и вряд ли ему удалось бы понять причину моих "психологических изысков". Я их сама не понимала.

Конечно, можно было бы встречаться у него и делать вид, что обманываешь мужа. Но рано или поздно Вадим разыскал бы Колю - сейчас-то не до старых приятелей, а потом? - и все станет ясным. Пусть уж во лжи меня уличают заочно, такого позора я бы не перенесла.

...Последнюю ночь мы не спали вообще. Вадим все спрашивал у меня, как и когда мы увидимся, а я только плакала и целовала его - слов у меня уже не было. Было только два чувства: скорей бы все это кончилось, скорей бы остаться одной и попытаться "зализать" раны, и... только бы эта ночь длилась подольше. Наверное, я была похожа на приговоренного к смертной казни: говорят, что они до последней секунды на что-то надеются и одновременно мечтают, чтобы - скорее уж.

Вот и все. Утром мы простились. Вадим прощался до следующей встречи, а я - навсегда. Я уже знала, что потребую у шефа как можно более длительной и дальней командировки и уеду куда угодно. Только бы не иметь возможности снять телефонную трубку и снова наделать глупостей. Все было прекрасно, но так не может длиться вечно, поэтому нужно уходить самой, убегать, уезжать, только бы не остаться вновь брошенной. Только бы не испытывать снова ту тоску одиночества, от которой я в своей новой жизни уже почти излечилась.

В тот день мне не удалось поговорить с шефом, но я уже решила, что к телефону ни за что подходить не буду. Выключу его, и все. В конце концов, по легенде сегодня возвращался из отпуска мой муж и я вполне могла захотеть посвятить ему все свое время, не отвлекаясь на какие-то там звонки. Выключу телефон, полежу в ванной, приму таблетку снотворного... А завтра... завтра воскресенье, можно уехать куда-нибудь за город, побродить по лесу, подышать свежим воздухом. Память услужливо подсовывала эпизоды последних двух недель - я отмахивалась от них, как от докучных комаров.

Все, хватит, конец, не хочу снова наступать на те же грабли!

Я припарковала машину возле дома, заперла ее, и тут на мое плечо легла чья-то рука. Испугаться я не успела.

• Малыш, - произнес хорошо знакомый голос, - хорошо, что ты сегодня не задержалась.

Я повернулась и уставилась на Вадима совершенно круглыми от ужаса глазами:

• Вадим?! Постой... но ты... Коля должен... То есть...

• Неужели ты думаешь, что я тебе поверил? - усмехнулся он. - Я, между прочим, тебя неплохо знаю, адюльтер - это совершенно не твой стиль. Но если тебе захотелось поиграть в такую игру... С Колькой я увиделся на следующий день после нашей с тобой встречи, он, оказывается, действительно отдыхал за границей. О тебе он, кстати, ничего не знает, ну и я ему ничего не говорил... пока.

-Пока - что? - пролепетала я, совершенно уже выбитая из колеи.

-Пока ты сама не решишь, что тебе нужно. Но, кстати, посуди сама... Если честно, то я по твоей милости чуть было не попал в глупейшее положение. Ведь я в то утро от тебя форменным образом сбежал, потому что подумал: я предал своего друга. Соблазнил его жену. А я к таким вещам, как тебе известно, отношусь очень серьезно.

-Но мы же не были...

-Разве дело в штампе?

Я пристыжено промолчала. Действительно, я-то в первый день думала о чем угодно, только не о том, какие чувства испытывал Вадим. Могла бы сообразить, что с его характером...

• Ладно, малыш, все хорошо, что хорошо кончается. Представляешь, я в тот день нос с носом столкнулся с Колькой возле метро - бывают же совпадения в жизни! Я так растерялся сначала, что даже не обратил внимания: он без чемодана, даже без дорожной сумки. Минут пять бормотал что-то невнятное, пока он не заявил, что я должен обязательно познакомиться с его женой. Тут я врубился и спросил:

• Ты что, забыл? Мы же с Аленой сто лет знакомы.

• А мы с Аленой уже сто лет как разошлись. Даже не знаю, как она, где, с кем. Что-то из совсем другой жизни...

Дальше я уже его почти не слышал, все пытался понять. А когда понял, тут же стал тебе звонить. Остальное ты знаешь. Пойдем домой. Ты, наверное, устала.

У меня непроизвольно потекли из глаз слезы. Господи, a если бы я устроила себе долгую и дальнюю командировку? Сама, своими руками все бы разрушила... Вадим молча вынул из кармана носовой платок и, как ребенку, вытер мне глаза и щеки. Только когда за нами закрылась дверь квартиры, он притянул меня к себе и сказал:

-Обещай мне только одну вещь: больше не врать. Тогда, обещаю, тебе и плакать больше никогда не придется...

Могу только сказать, что свои обещания мы оба сдержали.