Полина Бонапарт-Боргезе

   Из трех сестер Наполеона Бонапарта — “трех коронованных куртизанок”, как их называли, — лишь одна оставалась с ним во время его первого изгнания на Эльбе, и лишь одна настойчиво просила британское правительство о разрешении жить с ним в годы его последней ссылки на уединенном острове Святой Елены. Этой сестрой была Полина Бонапарт.

Ее преданность брату, ее готовность разделить с ним его мучения поразили тех, кто хорошо знал Полину. Потому что ее жизнь до той поры представляла собой образец культа собственных слабостей и легкомыслия. Среди женщин, нарушавших в тот период супружескую верность, она была уникальным явлением; ее отношение к брачным узам и адюльтеру никогда не изменялось. У нее абсолютно отсутствовало чувство вины. Она была совершенно аморальна.

Ее физическую красоту — смысл и цель ее существования — сохранил для потомства Антонио Канова, итальянский скульптор, родившийся в семье бедного каменщика и возвысившийся до сана маркиза Искиа. Канова, чьим главным покровителем был папа Климент XIV, выполнил в Париже несколько заказов для Наполеона. И, вполне естественно, Канова обессмертил сестру Наполеона Полину, изваяв ее в мраморе. Совершенно очевидно, что в создании этого произведения участвовали не только руки Кановы, но и его сердце. Из всех выдающихся скульптур Каковы — а многие из них украшают Лувр, палаццо Питти, Ватикан, Эрмитаж в Санкт-Петербурге — именно обнаженная фигура Полины принесла ему наибольшую известность.

Полину Кановы, которая предстает в виде насмешливой, чувственной Венеры, описанной в одном путеводителе как “задумчивая, слегка забавляющаяся”, можно увидеть полулежащей на окруженной канатами площадке возле виллы Боргезе в Риме. Кажется, что Полина Кановы принадлежит к временам цезарей. Возможно, у нее чересчур прямой и длинный нос и слишком острый подбородок, но само тело — от изящных шеи и плеч до совершенных груди и бедер — великолепно.

“Вряд ли кто-нибудь осмелится оспаривать ее право на яблоко, которое, говорят, Какова вручил ей, увидев ее без одежды, — отмечала графиня Потоцкая. — Прелестные и поразительно правильные черты лица сочетались у нее с великолепной фигурой, которой — увы! — слишком часто восхищались”. Ее нагота так возбудила Канову, что он с трудом закончил лепить из глины ее тело. Готовность Полины позировать обнаженной шокировала многих ее современников. Одна дама спросила ее, как она может все это вытерпеть. “А почему бы и нет? — ответила Полина_. — Было не холодно. В студии топилась печь”._

Все знавшие Полину были единодушны в том, что ее маленькое тело не имело дефектов. Если недостатки и следовало искать, то их надо было искать в ее характере. Поэт Арно говорил: “Она являла собой необыкновенное сочетание совершенной телесной красоты и невероятной моральной распущенности. Самое очаровательное создание, которое я когда-либо видел, она в то же время была сама легкомысленность. Она поступала, как школьница”. Она наслаждалась, передразнивая знаменитостей, любила шутки и грубые развлечения, презирала умные разговоры, особенно когда дело касалось истории, музыки или живописи. Ее культом была ее плоть, и с восхитительной щедростью она лишь немногих воздыхателей лишала возможности разделить с ней плотские наслаждения.

Наполеон давно знал о любвеобильном и безотказном характере своей сестры. Едва достигнув зрелости, она влюбилась в человека намного старше себя; кроме того, она флиртовала с большинством офицеров наполеоновского Генерального штаба. Ей было 16, когда Наполеон решил удалить ее от соблазнов, которые могли бы привести к скандалу. Задумав подыскать ей подходящего мужа, он остановился на одном из своих верных помощников — 24-летнем генерале Викторе Эмманюэле Леклерке, светловолосом, аккуратном, лишенном юмора человеке, обладавшем значительным состоянием. Леклерк, слепо преданный Наполеону, подражал своему кумиру во всем — в походке, манере разговаривать, одежде. Он обрадовался возможности стать зятем Наполеона и был очарован Полиной. Они поженились в июне 1797 года. Через год Полина родила сына, которому Наполеон дал имя Дермид, в честь персонажа поэм Оссиана. (Мальчик умрет в четырехлетнем возрасте.)

Вскоре после рождения этого ребенка Наполеон отправил Леклерка и Полину в Вест-Индию. Там, в Карибском море, в отдаленной французской колонии Санто-Доминго, позднее ставшей известной как Гаити, возникли беспорядки. В процветающей тропической колонии, производившей сахар, кофе и хлопок, жили французские плантаторы, черные рабы и мулаты; меньшинство составляли коренные жители — индейцы. Когда французское правительство даровало мулатам некоторые политические привилегии, а также право приобретать землю, французские плантаторы на Гаити воспротивились этому. В качестве союзников они пригласили английские и испанские войска. Тогда бывший черный раб, ставший врачом, а затем солдатом и государственным деятелем, Франсуа Доминик Туссен-Лувертюр, приняв решение освободить своих чернокожих собратьев от рабства, попытался разгромить французских плантаторов и изгнать английских и испанских солдат. Наполеон принял сторону Туссена, и революция закончилась успешно. Осталась лишь одна проблема: Наполеон считал, что его черный партнер спас остров для Франции, Туссен же полагал, что избавил Гаити от всякого чужеземного, белого господства.

Когда Туссен стал губернатором Гаити, провозгласив себя “Бонапартом Санто-Доминго”, подлинный, французский Бонапарт был не очень-то этим польщен. Опасаясь, что колония может быть потеряна для Франции, Наполеон действовал быстро. Он приказал своему зятю, генералу Леклерку, пересечь Атлантический океан с 25 тысячами солдат, чтобы восстановить французский контроль и возродить институт черного рабства. Леклерк готовился отправиться на Гаити, и Наполеон велел Полине сопровождать своего мужа. Для Полины, в жизни которой верность мужу или любому другому мужчине всегда занимала второе место, мысль покинуть Париж ради какого-то жаркого примитивного очага заразы была неприемлема. Она отказалась ехать. Наполеон пришел в ярость, посадил ее на носилки, и под охраной шести гренадеров ее понесли на корабль Леклерка.

Когда Полина прибыла на Гаити, остров ей неожиданно понравился. Оказалось, что и здесь она может устраивать вечера и балы и жить точно так, как жила во Франции. Создав у себя “маленький Париж”, Полина проявляла мало интереса к насилию, царившему за его пределами. Леклерк и его французские солдаты были вовлечены в жестокую борьбу против Туссена и его чернокожих собратьев за контроль над знойным островом, где свирепствовала лихорадка. В конце концов Леклерк предложил заключить перемирие; он убедил Туссена и его последователей временно, пока идут переговоры, сложить оружие. Когда же Туссен оказался безоружен, он был арестован Леклерком, затем перевезен во Францию и заключен навечно в форте Жу. В тюремной камере, преданный всеми и мучимый голодом, он умер в 1803 году.

Тем временем на Гаити Леклерк правил как хозяин частью острова и готовился колонизовать Территорию Луизиана в Америке. Однако тут генерал Леклерк непосредственно столкнулся с врагом, куда более грозным, чем Туссен. Во французской колонии началась эпидемия желтой лихорадки, и даже Полина, забыв о своем легкомыслии, стала помогать лечить и перевозить больных солдат ее мужа. В конце концов лихорадка свалила и Леклерка. Болезнь оказалась фатальной. Полина находилась неотлучно возле него всю неделю перед его смертью. Сразу же после кончины мужа Полина в приступе жесточайшего горя обрезала свои длинные волосы и накрыла ими тело Леклерка. Затем она велела его набальзамировать и положить в дорогой свинцовый гроб. Все было готово для похорон, и можно было отправляться во Францию. Она сопровождала тело от Гаити до Тулона и затем до Парижа, где и состоялись, как гласила молва, такие пышные похороны, какие мало кто видел.

Вернувшись в Париж и предав земле останки Леклерка, Полина, однако, недолго оплакивала своего мужа. Ее окружали прекрасные мужчины, и Полине захотелось наслаждаться ими — каждым и всеми вместе. Она возобновила тот образ жизни, который вела до замужества. В списке ее любовников числились члены императорской семьи и знаменитости; среди последних был Франсуа Тальма — трагик из “Театр Франсэ де ла Ришельё”, один из любимых актеров Наполеона.

И снова, чтобы спасти репутацию своей взбалмошной сестры, если уж не удавалось сохранить ее целомудрие, Наполеон стал подбирать для нее мужа. Вскоре такой кандидат появился в лице принца Камилло Боргезе. Принц оказался очаровательным безмозглым 28-летним итальянским Крезом, недавно унаследовавшим огромное состояние, а также одну из лучших в мире коллекций бриллиантов и набитую произведениями искусства виллу Боргезе в Риме. Полина была заинтригована. Наполеон санкционировал брак. Наблюдатели, знавшие, что принц Боргезе — полное ничтожество, были в полном недоумении. Вот что сказала о принце Боргезе герцогиня д'Абрантес: “Отдаваться ему означало не отдаваться никому”. Полина, по-видимому, решила не обращать внимания на ограниченность принца Боргезе и сосредоточиться на его куда более привлекательной черте — богатстве.

Свадьба состоялась в Мортфонтэне 6 ноября 1803 года. На ней присутствовали мать Полины, ее невестка Жозефина и ее братья Жозеф и Луи. Брак дал Полине не только мужа, но и ежегодный доход в 70 тысяч франков, владение частью сокровищ виллы Боргезе в Риме, два экипажа и множество иных материальных выгод.

Не успев стать женой Боргезе, Полина вступила в самый экстравагантный и безнравственный период своей жизни. Она прыгала из постели в постель. Наблюдатели называли ее Мессалиной. Почему она с такой быстротой меняла любовников? Существовало предположение, что принц Боргезе был импотент или неумелый партнер. И все же создается ощущение (отбросим импотенцию, неумелость, крошечный пенис), что будь принц Боргезе даже Казановой, то и этого было бы недостаточно. В сексуальном отношении Полина была ненасытна. Ей требовалось много мужчин, и ей было необходимо постоянно находиться в убеждении, что все они мечтают ее изнасиловать. Целый год, после того как она открыто вступила в связь с французским графом, они с Боргезе жили раздельно. Но разводиться Наполеон не разрешал.

Мало кто из женщин, до или после нее, жил в такой роскоши и столь чувственной жизнью. У нее было шестьсот платьев, на миллионы франков драгоценностей, и она переезжала с курорта на курорт в экипаже, запряженном шестеркой лошадей. Когда она поселилась в Нейи, Наполеон выделил ей 130 тысяч франков ежемесячно в придачу к итальянскому состоянию, которым она уже владела.

В отличие от большинства француженок Полина сделала культ из ванны. Ее наряды были столь откровенны, и ее тело столь часто выставлялось напоказ, что она понимала: чистоплотность необходима. Она купалась каждое утро в бочке, наполненной 20 литрами молока, смешанного с горячей водой. Ежедневно, раздевшись, она приказывала своему юному черному слуге Полю относить себя к бочке и усаживать в молоко с водой. Когда друзья давали ей понять все неприличие демонстрирования негру сокровенных частей тела, Полина отвечала: “А почему бы и нет? Негр — не мужчина”.

В результате подобных разговоров она велела Полю жениться на одной из своих белых судомоек, но по-прежнему приказывала ему носить себя в ванну и из ванны. Сидя в бочке, она часто принимала своих поклонников и наслаждалась, заставляя их таращиться на ее выставленную напоказ грудь. Одетая лишь в тонкую сорочку, она в присутствии гостей-мужчин проводила часы, занимаясь прической, румянясь, крася губы и душась духами из роз.

В 1806 году у нее возникла связь с интеллектуалом, что уже само по себе было необычно для нее. Николя Филипп Огюст де Форбен, тридцатилетний художник, ученик Давида, имел мощную мускулатуру, но незначительный доход. Полина компенсировала финансовые затруднения, назначив его своим камергером. Однако Полину привлекали не столько интеллектуальные дарования ее камергера, сколько физические, которые были необычайны. В отличие от принца Боргезе с его “очень маленьким пенисом” господин де Форбен обладал гигантским органом копуляции. Целый год Полина нежно лелеяла своего любовника, и их страсть была всесокрушающей, причем до такой степени, что врачи Полины, особенно ее гинеколог, были встревожены. Здоровье Полины ухудшалось. Она часто была утомлена и истощена, страдая от тяжелого вагинального недомогания. Ее состояние, писал биограф, “было вызвано не чем иным, как чрезмерным трением ... главным образом по вине господина де Форбена, который был наделен чрезмерным гигантизмом и который с величайшим трудом достигал оргазма”.

Когда болезнь Полины стала прогрессировать, один из ее врачей обратился к некоему консультанту со следующим посланием: “Ее общий вид свидетельствует о сильной депрессии и истощении. Матка все еще болезненна, но несколько меньше, чем прежде; и связки все еще выказывают признаки болезненного воспаления, вследствие чего мы предписали ванны в прошлый четверг. Нынешнее состояние матки вызвано постоянным и привычным возбуждением этого органа; если это не прекратится, может возникнуть чрезвычайно опасная ситуация... Я обвинял во всем внутренние промывания и вообще говорил о чем угодно, о каком-то органе, возбуждающем брюшную полость; думаю, что она поняла...

Промывания и спринцевания не могут быть всему причиной; кто-то должен взять на себя ответственность за столь сильное истощение, когда речь идет о молодой красивой женщине, ведущей подобную жизнь. Если существует некое лицо, разделяющее вину за эту распущенность, то оно никогда не признает себя виновным. Нас обвинят в том, что мы ничего не видим и все позволяем... Если мы не можем приказать, единственное, что нам остается, это удалиться”.

Не будучи в состоянии приказывать Полине, врачи в конце концов сообщили по секрету о своей тревоге ее матери и прочим членам семьи. С большим трудом родные убедили Полину порвать отношения с “лицом, разделяющим вину за эту распущенность”.

Выздоровев, Полина уехала в Ниццу без господина де Форбена. Но для нее воздержание было невозможно. Вскоре она приняла к себе на службу молодого интересного скрипача Бланжини в качестве дирижера ее оркестра. Разумеется, у нее не было никакого оркестра. У нее была постель, и в ней она и Бланжини наслаждались своим дуэтом.

Затем взгляд Полины упал на Армана Жюля де Канувилля, одного из четырех адъютантов маршала Бертье, наполеоновского начальника штаба. Канувилль сделал блестящую военную карьеру и в свои 25 лет был уже полковником. Кроме того, он был тщеславным франтом, который получал удовольствие, хвастаясь многочисленными победами над женскими сердцами. Он был так же легкомыслен и глуп во многих отношениях, как и сама Полина, и она обожала его. Любовная связь Полины и Канувилля вскоре стала достоянием широкой публики.

Один случай, в частности, заставил смеяться весь Париж. Страдая от зубной боли, Полина вызвала в Нейи дантиста, некоего Буске. Приехав в Нейи, дантист увидел там молодого человека в шелковом халате, утешающего Полину. Молодой человек умолял Полину вырвать зуб. “Последние три ночи ты ничего не делала, только кричала, — говорил он ей, — никто из нас обоих не сомкнул глаз. Почему бы не покончить с этим?”. Полина сопротивлялась до тех пор, пока молодой человек не разрешил Буске удалить один из его зубов. Потрясенная этим благородным жестом, она согласилась. Вскоре после этого, когда грехи членов императорской семьи обсуждались в присутствии Буске, дантист упомянул Полину как исключение. “На днях я был в Нейи и увидел ее в домашней обстановке, с мужем. Это образцовая пара. Это счастливый брак”. Буске был ошеломлен, узнав, что молодой человек, присутствовавший там, — Канувилль и что принцу Боргезе запрещено даже показываться в Нейи.

Наполеона отнюдь не позабавили откровения дантиста. Канувилль был тут же отослан в составе французских легионов в Россию. Под Москвой он был убит. Полина поплакала над его подарками и письмами и сплела браслет из его волос.

После Эльбы — а Полина разделила с Наполеоном четыре месяца его изгнания — принц Боргезе, утешившийся с любовницей во Флоренции, набрался храбрости, чтобы возбудить дело о разводе. Полина отчаянно сражалась во время судебного процесса и добилась узаконения раздельного проживания супругов, а также 20 тысяч франков в год, права собственности на палаццо Боргезе и права на свои собственные апартаменты на вилле Боргезе. Когда ее брачные проблемы разрешились, ей было уже почти 40 лет, и она страдала из-за своего возраста. Она носила десять ниток жемчуга, чтобы скрыть морщины на шее, и приказала отправить в хранилище статую Кановы, для которой послужила моделью, чтобы клеветники не могли “видеть, как внутри меня действует яд”. Тогда появился еще один любовник, последний — молодой талантливый композитор-сицилиец Джоваини Пачини, представление чьей оперы “Багдадский невольник” еще раньше состоялось в ее дворце.

Наконец, она осталась одна, умирающая от рака. Шесть врачей, лечивших ее, не могли ее утешить. Она захотела, чтобы к ней вернулся муж. Папа Лев XII, как говорят, добился примирения между Полиной и принцем Боргезе. Если это и так, то их совместная жизнь продолжалась недолго. 9 июня 1825 года в присутствии супруга и младшего брата Жерома 45-летняя Полина Бонапарт высказала свою последнюю волю и утвердила завещание; недолго промучившись, она скончалась — с зеркалом в руке.

Ее предсмертное желание состояло в том, чтобы во время похорон ее гроб не открывали. Для тех, кто хочет ее увидеть, сказала она, имеется скульптура Кановы. Ее желание было удовлетворено. Гроб остался закрытым. Статую Кановы извлекли из хранилища и выставили для всеобщего обозрения. И Полина Бонапарт снова стала молодой.