Елизавета вторая, княжна всея Руси (Княжна Тараканова)

   Вряд ли найдется в истории более загадочная женская фигура. Она прошла по Золотому веку европейской политики волшебным призраком. Явилась ниоткуда — обстоятельства и время начала ее жизни достоверно не известны. И ушла в никуда, сгинув в Алексеевском равелине Петропавловской крепости в Петербурге. Она задала загадку не только современникам, но и историкам. А сколько сил положили они, чтобы разгадать ее тайну! Она называла себя по-разному: дочь гетмана Разумовского, черкесская княжна Волдомир, фрау Шолль, госпожа Франк, внучка Петра I или внучка шаха Надира, Азовская принцесса, мадам де Тремуйлль, персианка Али-Эмете, Бетти из Оберштейна, Княжна Радзивилл из Несвижа, княжна Елизавета и многими другими именами. Но в историю попала под именем, которого никогда не носила.

Это уж потом народная молва в погоне за отысканием таинственной действительности приделала ей произвольно выдуманное прозвище - Княжна Тараканова.

Современники писали о ней: “Принцесса сия имела чудесный вид и тонкий стан, возвышенную грудь, на лице веснушки, а карие глаза ее немного косили...” Она блестяще владела французским и немецким, хуже итальянским и польским. Эта экзотическая женщина стреляла из пистолетов как драгун, владела шпагой, как мушкетер, талантливо рисовала и чертила, разбиралась в архитектуре и драгоценных камнях, играла на лютне и арфе.

Екатерина Вторая впервые услышала о ней в самый разгар пугачевского бунта — в конце 1773 года. Ей доложили, что в Европе явилась красотка, желающая сесть на ее место. Называет себя дочерью Елизаветы и родной сестрой Емельяна Пугачева. Обман был шит белыми нитками. Имя “брата” она произносила как Эммануил Пукашофф, а своим (и Пугачева!) отцом называла гетмана Кирилла Разумовского, даже не потрудившись выяснить, что фаворитом ее “матушки” был старший брат гетмана — Алексей Разумовский.

Кто такая на самом деле — никто не знает. Но возле ее ног валяется вечно пьяный польский князь Радзивилл, а литовский магнат Огинский относится к самозванке как пылкий возлюбленный. В ее передней толпятся прелаты и кардиналы, а иезуит Ганецкий обожает ее со свойственным его сословию фанатизмом.

В Европе неизвестная красавица вела себя с действительно царской наглостью. Служители римского ломбарда были растеряны, когда появилась молодая красавица с внушительным эскортом из богатых панов, негра и араба. Бренчащие экзотическим оружием слуги внесли тяжелые ящики. Красавица сказала, что соблаговолит за тысячу цехинов отдать в заклад фамильные драгоценности русских царей. Когда же служители ломбарда со всей почтительностью попытались удостовериться в содержимом ящиков, царственная особа разгневалась. В ящиках оказались булыжники, а женщина, ни капли не смутившись, горделиво удалилась в сопровождении пышной свиты.

Все эти проделки были слишком незначительны для внимания русского престола, однако аферистка не удовлетворилась разорением престарелых любовников, а начала политическую игру, то ли всерьез позарившись на русский трон, то ли набивая себе цену. Впрочем, слишком сведущей в высшей политике ее трудно было назвать, а общество пылких поляков, которые меняли своих королей, как бутылки с вином, внушило ее, что любой трон падет к ее ногам, стоит ей лишь хорошенько раскинуть свои чары. Тараканова послала турецкому султану душистую записку, в самых кокетливых выражениях взывая его о политическом и военном покровительстве. Примазываясь к славе “маркиза Пугачева”, она невольно поддержала его претензии на загадочное венценосное происхождение. Тут уж Екатерина рассердилась — “конфуз” с Пугачевым и без сестрицы-княжны сильно подрывал ее авторитет в европейских делах.

Увы, пышная свита быстро разбежалась, когда пылкие поклонники один за другим покинули красавицу, опасаясь за свои состояния и жизни (гнев российской императрицы был страшен), а с ними утекло из сундуков самозванки и золото. Вот тогда-то предприимчивая дама впервые обратила свои взоры на русскую эскадру, стоявшую в итальянском порту Ливорно.

Командовал эскадрой граф Алексей Орлов, старший брат экс-фаворита Екатерины Григория Орлова. К нему самозванка обратилась уже не просительницей, а высокомерной повелительницей: “Божией милостью, мы, Елизавета Вторая, княжна всея России, объявляем верным подданных нашим...”. К манифесту (копию которого Тараканова переслала и в Петербург) прилагался текст подложного завещания Елизаветы, якобы оставлявшей русский престол свой дочери от Разумовского.

Орлов не пал к ногам красавицы. По-русски смачно он высказался о прекрасной “Елизавете Второй” так: “Какова стерва! Ведь извещена, подлая, что Орловы от государыни обижены стали...” Теперь уже не Тараканова охотилась за русской эскадрой, а наоборот. Алексей Орлов получил от Екатерины категорический приказ доставить соперницу в Петербург. Красотка, обладавшая хорошим чутьем, успела улизнуть от верноподданических проявлений главнокомандующего, но вскоре объявилась в Риме. А через неделю казнили Пугачева.

Пока Тараканова отсиживалась в римском отеле, пила ослиное молоко (от чахотки) и заигрывала с папской курией, Алексей Орлов подыскивал ловкого молодого красавца, способного проникнуть в окружение “княжны Елизаветы”. Его выбор пал на статного испанца Осипа де Рибаса, который еще не был почтенным дюком, заложившим Одессу, а был молоденьким, но ловким лейтенантом, полным энергии и честолюбивых планов.

Де Рибас явился к Таракановой вовремя. Щедрый дар в виде тяжелого кисета с золотом был опытной мотовке снова как нельзя кстати. Молодой испанец рассыпался в комплиментах и уверениях пылкой любви... своего патрона — Алексея Орлова. Золото и поклонение сильного мужчины снова были у ног красавицы. Могла ли она устоять?

... Ее подняли на борт на троне, обтянутом розовым бархатом, под звуки оркестра, пушечный салют и троекратное “ура”. Спустя три месяца морского путешествия вокруг Европы Тараканова, зябко поеживаясь и кашляя, увидела на берегу мрачную крепость Крондштадт. В Петербурге ее доставили прямо в Алексеевский равелин Петропавловской крепости.

“Из ее слов и поступков видно, что это страстная, горячая натура, одаренная быстрым умом, она имеет много сведений.”—докладывали Екатерине из крепости. Тараканова писала Екатерине, умоляя ее о личном свидании, подписывалась “Елизавета”, что особенно бесило императрицу. “Сущая злодейка!” — сказала Екатерина. — Но я уже согласна отпустить ее на все четыре стороны, если она откроет свое подлинное имя и честно признает — кто она.” Но даже ценой свободы и жизни, загадочная узница не захотела расстаться со своей тайной. Кажется, она искренне верила в свое царственное происхождение.